Губитель максаров

— Сожгли все лодки, — охотно пояснил старик. — Вместе с домами сожгли. Даже рыбачить теперь с берега приходится. Но если вам очень приспичило, могу плот сколотить. Как-нибудь и доберемся, если не потонем.

— Боюсь, не выдержит твой плот, — сказал Хавр с сомнением. — Ведь я же не один, а с попутчиками. Да и лошадей бросать не хочется.

— Так лошадей бы и лодка не взяла. В обход скачите. По берегу. Время, конечно, потеряете, зато надежней. — Старик уже в который раз нанес удар по невидимой рыбине и снова промахнулся.

— А говорят, здесь недавно видели большую лодку, — собственно говоря, это был главный вопрос, из-за которого и приехал сюда Хавр. — Такую, что и двадцать человек в ней свободно поместятся.

— Вот вы про что! Так бы сразу и сказали! Только это не у нас. Это у них. — Старик махнул рукой в сторону маяка. — Лодка и в самом деле славная. Большая, а главное, быстрая. Без весел и паруса ходит. Только я что-то давно ее не видел. Пропала, наверное, вместе с хозяином.

— Что же это интересно, за хозяин у такой замечательной лодки? — Хавру не нужно было предпринимать никаких усилий, чтобы скрыть свои истинные чувства: привычка к лицемерству уже давно стала его второй натурой.

— Пришлый человек, — охотно ответил старик. — По слухам — ученая шишка, а по виду — совсем еще сопляк.

— Один он жил?

— Двое слуг при нем состояли. Чужеземцы. Нашего языка почти не понимают и с мечами не расстаются. Это я для них рыбу ловлю. Платят хорошо, — он с гордостью продемонстрировал золотой, в точности похожий на те, от которых когда-то отказался Хавр, золотой из сокровищницы какого-то максара.

— Так ты говоришь, что хозяин исчез, а слуги остались, — задумчиво промолвил Хавр.

— Остались. Дом стерегут. А его с тех пор, как я вернулся, не видно.

— Надо же… Сопляк, а уже ученый и богатый… С чего бы это, как ты думаешь?

— Кто его знает! Может, он только с виду сопляк. В чужую душу ведь не заглянешь. Дед мой рассказывал, что раньше на земле жили колдуны, которые умели возвращать себе молодость. Что, если и он такой?

— Вряд ли, — покачал головой Хавр. — А ты случайно не заметил, руки у него нормально действуют?

— Еше как! Машут, что твои мельничные крылья. Вот только с лицом у него не все в порядке. Кто-то его крепко разукрасил.

— Вот так, так и так? — Хавр, никогда и ничего не упускавший из памяти, пальцем провел несколько линий по своему лбу и щекам.

— В точности! — подтвердил старик. — Так ты, наверное, знаешь его?

— Знаю не знаю, а кое-что слыхал. Овец он раньше воровал, вот его пастухи и разделали. Чтоб, значит, другим неповадно было.

— Ай-яй-яй! — опечалился старик. — А мы-то и не догадывались. Как в человеке ошибиться можно!

— Ты мне лучше вот что скажи. — Хавр перехватил древко остроги, которую старик в очередной раз занес над водой. — Как ты рыбу на остров доставляешь? Ведь говорил же, что сгорели все лодки…

— Зачем мне лодка? — удивился старик. — Встал на любое бревнышко да плыви себе, шестом отталкивайся. Здесь же мелко. При желании и пешком дойти можно. Если, конечно, портки замочить не боишься. Вон, видишь сбоку, где трава из воды торчит? Там в самом глубоком месте и по пояс не будет. Пора такая. Ветер воду от берега отгоняет. Потому и рыбы мало.

— Тогда веди меня на остров. — Хавр ласково улыбнулся старику и привычным движением сбросил с плеча многозарядку. — Тот человек, про которого мы здесь говорили, и в самом деле колдун. А слуги его вовсе не слуги, а овцы заколдованные. Мои, между прочим. Если я их сейчас не заберу, то хотя бы прикончу, чтобы чужаку не достались. А если ты, старик, помешать мне захочешь или хоть одно слово поперек скажешь, я заодно и тебя к праотцам отправлю. Так что шагай вперед!

Побоище у озера, говоря банально, подняло в душе у Окша настоящую бурю. Так резвящийся волчонок, настигнув какую-нибудь несчастную лягушку и отведав ее холодной крови, превращается в заправского хищника, твердо знающего о своем истинном предназначении.

Все, что было прежде: страсть к ремеслам, тяга к познанию тайн природы, увлечение древними книгами, кропотливая и тяжкая работа над клинком, — разом утратило для Окша интерес. Он понял, что рожден для побед, для кровавых утех войны и что отныне люди для него такой же материал, каким раньше было железо. (И это живое железо тоже нужно добывать, сплавлять в разных пропорциях, ковать, закалять, шлифовать и постоянно держать в готовности.)

Однако первые удачи не вскружили Окшу голову, и он никогда не забывал об осторожности. Дабы свести число свидетелей, знавших о нем хоть какую-то мелочь, к минимуму, он сначала приказал казнить всех пленных, потом позволил вольным братьям уничтожить рыбацкую деревню, а напоследок не пощадил и их самих, бросив в безнадежную контратаку на тяжелую кавалерию и самоходы врага.