Губитель максаров

— Нет, как-то по-другому… Да она уже старухой в то время была. Все с родней враждовала… Страшный народ эти максары. Вон у той девки уже трупные пятна на роже, а она разговоры с нами вела… Вас звала… Брат, говорит, мой… Вы поосторожней! А то, не ровен час, опять вскочит. Побереглись бы. Скольких наших успела угробить, паскуда! Хорошо, что я увернулся да рожу ладонью прикрыл. Эта зараза кожу проедает, что твоя кислота. А если в кровь попала, то все! Рой могилу, заказывай гроб. Про это я тоже от дядьки слышал.

Рагна лежала на спине, широко раскинув руки, и капли яда, окруженные багровыми ободками, поблескивали на ее лице. Теперь было видно, как сильно она изменилась со времени их последней встречи. И дело было даже не в том, что по-настоящему она умерла уже довольно давно, тут наблюдательный старшина оказался прав.

Просто перед смертью Рагне пришлось много страдать. Об этом свидетельствовало многое — и ее необычайная худоба, и глубоко запавшие глаза, и обломанные ногти, и седые пряди в поредевших волосах.

Кто мог сотворить такое с максаром, выносливым и живучим, как пустынная колючка? Только другой максар или существо, еще более страшное, чем он.

Словно в подтверждение этой мысли, над островом раздался пронзительный, душераздирающий звук, на поминавший клекот огромного стервятника, наконец-то дорвавшегося до добычи. Впрочем, похоже было, что, кроме Окша, никто ничего не слышал. По крайней мере ни старшина, ни экипаж лодки, сгрудившийся на носу, даже ухом не повели.

— Прикажешь закопать их. — Окш кивнул на мертвецов. — Ее тоже… Но только в отдельной могиле и поглубже.

— Не беспокойтесь, я порядок знаю, — заверил его старшина. — Яму в четыре роста выкопаем, а потом камнями завалим. Не мешало бы еще извести подсыпать, тогда уже точно не встанет.

— Извести не надо. — Стороной обойдя тело Рагны, Окш направился к лодке, которую прибойная волна уже развернула бортом к берегу.

Они на полной скорости прошли озеро из конца в конец, но не обнаружили ничего — ни рыбачьих лодок, ни плотов, ни даже барж, регулярно курсировавших между солеварнями и прибрежными ярмарками.

И само озеро, и его берега словно вымерли. Тот, по чьей воле действовала мертвая Рагна, бесследно исчез.

Тогда Окш напился, впервые в жизни напился по-настоящему. Пить в одиночку он еще не привык и кликнул в помощь себе рулевого, судя по внушительным габаритам и чересчур здоровому цвету лица, большого специалиста в этом деле.

Рулевой окосел после третьего кувшина, и Окш собственноручно вытолкал его на палубу. Механик, тщедушный на вид, но весь словно свитый из промасленных пеньковых тросов, продержался намного дольше, но под воздействием винных паров стал агрессивен, за что и был беспощадно бит как по лицу, так и по другим частям тела.

Слуга, совмещавший обязанности камердинера и официанта, был еще слишком молод годами и почти сразу облевался. Повар, отказавшийся пить по причине религиозных убеждений, был немедленно уволен. На борту он остался только из-за неумения плавать.

Лишь после этого Окш обратил внимание на молоденькую служанку, не пригубившую еще ни глотка. В должности кастелянши она пребывала уже довольно давно, но Окш до сих пор не удосужился запомнить ее в лицо, хотя про большую упругую грудь, на которую иногда натыкался рукой, не забывал.

Перечить Окшу служанка не смела, вровень с ним пила рюмку за рюмкой, разделась по первому требованию и терпеливо сносила все, что он над ней вытворял. Назвать это любовью нельзя было даже условно. Таким не совсем обычным способом Окш просто изгонял из себя накопившуюся за этот день ненависть, а потом — и горе.

При этом он не переставал пить, и служанка, завернувшись в одеяло, бегала за вином на кухню, где пребывавший в самом мрачном расположении духа повар отпускал на ее счет весьма циничные замечания.

Вскоре на озеро упала ночь, как всегда неожиданная, но Окш зажечь огонь не позволял и с истовостью смертника, роющего из своей камеры подкоп на волю, продолжал совокупляться со служанкой и хлестать вино — теперь уже прямо из кувшина.

Постепенно он начал забывать пережитый недавно ужас и все чаще путал несчастную служанку с Рагной.

— Ладно, ты мне сестра… по отцу… — бормотал он. — Ну и что из этого? Я понимаю, что по закону людей нам нельзя… Но у максаров свои законы… У них вообще нет законов… Мне отвратительна всякая чернь… В жены нужно брать только равную себе… Тут этот подлец Хавр прав… Ты согласна стать моей женой?

— Да, да! — стонала служанка, одурманенная вином и бурными ласками Окша.? Хотя я что-то не понимаю… — Он продолжал нести околесицу. — Ведь раньше ты презирала мужчин… Хвалилась девственностью… Что-то я этой девственности не заметил… Девственницы так задом не подмахивают…

— Это только ради тебя! — лепетала служанка, захлебывавшаяся попеременно то вином, то слезами, то семенем Окша. — Любимый! Обожаемый! Для тебя я согласна на все! Делай со мной что хочешь! Я твоя! Я выполню любое твое желание!

— Неужели? — пьяно удивился Окш. — И даже утопишься?

— Утоплюсь! — горячо заверила его служанка. — Хоть сейчас! Только прикажи!