Губитель женщин

Печаль, с которой это было сказано, заставила ее сердце сжаться. Пусть ее родные порой способны свести друг друга с ума ссорами и беспорядочными привычками, она всегда ощущала свою неразрывную связь с ними.

- Каким было твое детство, Камерон?

Он пожал плечами и мягко провел ладонью по ее волосам.

- Я считал его самым обыкновенным. Мне казалось, что все живут так, как я - переезжая из Неаполя во Флоренцию, из Женевы в Рим и Вену. Мне нравилось узнавать новые места, новые обычаи.

Новые обычаи! А Каллиопа всегда придерживалась одного.

- Что же заставляло твоих родителей так кочевать? Исследования отца?

- И они, конечно. Он всегда был в поисках новых целей, новых редкостей. Как и многие его друзья. Но еще…

- Еще - что?

- Мама не чувствовала себя уютно в Англии.

Каллиопа осознала, что ей почти ничего не известно о покойной леди Уэствуд, кроме того, что она была гречанкой. И очень красивой женщиной - Каллиопа видела ее всего раз или два, но запомнила ее глаза, такого же коньячного цвета, как у ее сына, и классические черты лица.

- Она тосковала по родине?

- Наверное. Она вообще по натуре была меланхолического склада. Разумеется, мне она это не демонстрировала. Со мной она всегда была бодрой, улыбалась, рассказывала случаи из своего детства или греческие сказания. Ее любимой богиней была Артемида. Но я даже маленьким замечал, что у нее грустные глаза. Ведь она оставила свою родину ради места, где так и не стала своей.

- Но она же была графиней! - воскликнула Каллиопа, переполняясь сочувствием к несчастной женщине, которую ей не довелось узнать.

- Графиня была дочерью греческого учителя. Да, ее приглашали, и некоторые даже - как твои родители - дружили с ней. Но по-моему, ей всегда не хватало сердечности и теплоты в общении, свойственной ее соотечественникам. А больше всего она скучала по острову Делос, родине Аполлона и Афродиты, куда ее часто привозил ее отец.

- А на континенте она чувствовала себя лучше?

- Думаю, да. Там больше солнца, и люди приветливее. Но в Греции ей уже никогда не пришлось побывать. Она умерла в Неаполе, когда я был еще совсем маленький, и сразу после этого меня отправили в английский пансион.

- Значит, ты поехал в Грецию за нее?

- Наверное, - засмеялся Камерон. - Хотя в общем-то никогда не думал об этом в таком смысле. Я просто хотел посмотреть, были ли все ее истории правдой.

- И как?

- О да, несомненно, более чем. Это был ее самый драгоценный подарок.

Каллиопа заглянула ему в лицо, в задумчивые глаза.

- Она подарила тебе свободу.

- Свободу?

- Это меня всегда в тебе восхищало, этому я завидовала больше всего. Что тебе нет дела до чужого мнения, что ты идешь по жизни своим путем.

- Неправда, что мне нет дела до чужого мнения, Каллиопа. Я не могу стать полностью своим в обществе, которое нелюбезно приняло мою мать, поэтому мне мало дела до его правил и ограничений. Но мне не все равно, что думают обо мне, например, Сондерсы. Или ты.

- Я?

- Ты в особенности. Твое осуждение меня очень глубоко задело, Афина.

Каллиопа удивленно засмеялась:

- Никогда не думала, что мое мнение может произвести такое впечатление. Кроме того, сейчас я думаю по-другому.

- Ты завидовала свободе? Беззаботности?

- Иногда.

- Ну а я всегда завидовал твоей семье.

- Моей семье? Моему вздорному сумасбродному семейству?

- Конечно. Тому, как прочно привязаны вы друг к другу. Для человека без семьи это так притягательно.

- Я, конечно, их всех люблю и не мыслю себя без них, но иногда мне хочется просто…

- Что тебе хочется, Каллиопа?

Она приподнялась на локте, проглотила комок и горле. Сказать ему? Она ни с кем об этом не говорила, даже с Клио. Он смотрел на нее прямо и открыто.

- Когда мама умирала от лихорадки, - заговорила она медленно, - я сидела рядом с ней и держала ее за руку. И она попросила меня обещать, что я всегда буду заботиться о папе и сестрах. Она сказала, что я ответственная и внимательная, поэтому она может спокойно умереть, зная, что оставляет их на моих руках. Что я всегда сумею устроить все для них, как можно лучше. Что я заменю им ее.

Камерон взял ее руку и переплел пальцы с ее пальцами.

- Такие маленькие ручки и такая нелегкая ноша!

Каллиопа пожала плечами, как всегда поступала, слыша подобное. Она была всегда примерной дочерью или старалась быть ею. Но как описать ему то тяжелое чувство, которое, словно цепи, сдавило ее тогда, сковало навеки?

- Я, как старшая, всегда чувствовала ответственность за сестер, с тех самых пор, как родилась Клио.

Камерон сильнее сжал ее руку.

- Моя Дорогая Афина, ну, разумеется, ты заботишься о семье и желаешь им счастья. Но это бремя не только для твоих плеч.

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду - у меня слишком много свободы, у тебя слишком много обязанностей. Нам надо поделиться друг с другом.

Каллиопа села, изумленно глядя на него. Неужели он…

- Что ты хочешь сказать?

Он привлек ее к себе на грудь и осторожно, словно испуганную птицу, погладил по волосам.

- Ты же не станешь отрицать, что нам хорошо вместе?

Каллиопа прерывисто вздохнула:

- Мы все время спорим.

- Ну, не все время. Сегодня мы не спорим уже целых часа два.