Губительные ласки

– Нет. – Халед на минуту задумался, чтобы собрать все кусочки головоломки в одно целое и решить, как лучше рассказать историю своих родителей, которой ему совсем не хотелось делиться. – Но, судя по словам других, мать очень изменилась после того, как родила меня. А может, она всегда жила с надрывом. Сложно сказать. Она не могла обуздать свои эмоции, и ее все время бросало в крайности.

– Ей оказали помощь? – перешла на шепот Клео.

– Конечно нет, – насмешливо посмотрел на нее Халед. – Мой отец заточил ее в подземелье, а потом три раза подряд женился на хорошеньких молоденьких девушках, навсегда выбросив ее из головы, чтобы быстрее посеять свое порочное варварское семя.

Клео насупилась еще больше.

– Простого «да, ей помогли», было бы достаточно.

– Чтобы я разрушил все твои буйные мрачные фантазии о таких мужчинах, как я и мой отец? Ни за что.

– Не хочешь рассказывать мне о том, что случилось, не надо, – густо покраснела Клео. – Но тогда станет понятно, что ты воспользовался отвлекающим маневром, чтобы не исполнять обещанное. Халед, я не обижусь, потому что не ожидала от тебя ничего другого.

– Отец любил мою мать, – сразу продолжил Халед. – Он делал все, что мог. Но он также был султаном, а в стране то и дело вспыхивали мятежи. В конечном итоге он не стал ни мужем, которым хотела видеть его жена, ни правителем, которого заслуживал Джурат. И до последнего отец разрывался между долгом перед страной и долгом перед моей матерью.

– Вот почему он закрыл границы, – задумчиво сказала Клео. – Ради нее.

– Да, – пожал плечами Халед. – Чтобы сосредоточиться на своих обязанностях, но все напрасно. Потом появилась Амира, и есть сотня печальных причин, почему я на двадцать лет старше своей сестры. Клео, моя мать провела эти годы в отчаянии. – Он посмотрел на жену с горечью, потому что его сердце болело не только о прошлом. – Мы все усвоили урок, что любовь ничего не решает. Все становится только хуже, и у людей появляются неоправданные ожидания.

Клео ничего не сказала в ответ. Она потянулась к нему и положила руку ему на грудь, словно хотела разделить с ним его мрачные воспоминания и помочь нести эту нелегкую ношу.

Одно простое прикосновение, но оно эхом отозвалось в его сердце.

– После рождения сестры мать больше не вставала с постели, – тихо продолжил Халед, потерявшись между безжалостными откровениями прошлого и теплым, успокаивающим прикосновением ее ладони. – Прошло несколько лет, и она умерла. Врачи не могли назвать причину ее болезни, но мать твердила всем, что ее погубило то, что ее муж предпочел ей Джурат.

– Так и было? – тихо ахнула Клео.

– Как мне ответить на твой вопрос? – Халед чувствовал, как еще больше сгустилось царившее вокруг них напряжение. – У него не было другого выбора. Разве он мог бросить свою страну на произвол бесчестных корыстолюбцев, чтобы соответствовать ожиданиям своей жены? Он перестал бы уважать себя.

– Халед, но всегда можно найти компромисс.

Теперь никто из них не притворялся, что речь идет о прошлом.

– Ты хочешь сказать, что пошла на компромисс, когда убежала от меня посреди ночи, а теперь привязала к кровати, чтобы совать нос в мою личную жизнь? – огрызнулся Халед. – Где здесь компромисс?

– Значит, твоя мать заболела, – поникшим голосом сказала Клео.

– В наши дни для этой болезни есть название, – тихо ответил Халед, чувствуя, как в нем закипает возмущение. – Клео, все, что видел я, это два человека, которые использовали любовь в качестве оружия друг против друга. Ни один из них не смог остановиться. И все закончилось тем, что возненавидели друг друга.

В комнате повисла тишина, гнетущая и тяжелая, и Халед не слышал ничего, кроме шума кондиционера и гулкого биения собственного сердца. Оно напоминало о том, почему он никогда не обсуждал свое прошлое, и с каждым ударом раздирало его на части.

– Значит, вот что ты вынес из этой истории, – наконец заговорила Клео.

– Не из «этой истории», – отрезал Халед. – А из своей жизни.

– Ты решил, что главной ошибкой, трагедией твоих родителей было то, что они любили друг друга, – осторожно сказала Клео, словно изо всех сил пыталась угадать, что творилось у него в душе.

Халед подумал, что ему следовало предупредить ее заранее, чтобы не занималась подобной ерундой, но не мог не признать, что ее участие пришлось ему по душе, и он немного смягчился.

– Я решил для себя, что моя жена не будет заблуждаться по поводу отведенной ей роли и между нами не возникнет никакого недопонимания. Я султан и должен править Джуратом, нравится мне это или нет.

Клео не отвела взгляд, а лишь вздернула подбородок.

– Ты очень сильно стараешься, чтобы не сказать, что всегда в первую очередь будешь думать о своей стране.

Так оно и было. Черт бы ее побрал.

– Все не так просто. Но ты права. Я всегда буду выбирать Джурат. Я должен. И вместе с тем, Клео, вот он я, лежу здесь перед тобой, привязанный к кровати, невероятно далеко от того места, где мне следует быть. Так что, может быть, все не настолько черно-белое, как тебе хотелось бы думать.

– Но дело не только в этом, – чуть отодвинулась Клео.