Гуд бай, стервоза!

— Энни, подожди, скажи им, чтобы они не входили в дом!

Но она уже повесила трубку.

18

Без какого изобретения мир стал бы лучше и почему?

Колледж Каламазу

Я уставился на телефон, ища глазами кнопку повторного набора.

Тут вдруг снизу, у подножия горки, послышался какой-то звук, подозрительно похожий на щелчок, когда пистолет снимают с предохранителя. И раздался голос Гоби:

— Спускайся, Перри.

Вот дерьмо!

— Ты убьешь меня? — спросил я.

— Я бы не хотела.

Она вышла в полосу фонарного света. Ее тень тянулась следом за ней, словно черный плащ. У нее на плече по-прежнему висела огромная сумка, в руке был пистолет, направленный дулом мне в голову.

— Ну ты же знаешь, что если нужно будет, я убью тебя.

— Тогда я тоже должен хоть немного осложнить твою жизнь, — сказал я, поднял повыше руку с ее «Блекберри» и зашвырнул его как можно дальше в пруд.

19

Мы одиноки?

Университет Тафтс

Я наблюдал за его полетом. Маленькая штучка, по весу легче голубя, напичканная современными технологиями, перевернулась в воздухе, в последний раз сверкнула экраном — и с тихим шлепком ушла под воду. Даже брызги не взметнулись. Одинокая утка закрякала и улетела, хлопая крыльями, — реквием по «Блекберри».

Следующим звуком, который я услышал, был звук осыпающихся камней. Гоби забиралась наверх; она приближалась, царапая ногтями камни, словно разъяренное животное. Я бросился бежать вниз по противоположному склону горки, но тут она настигла меня, схватила за горло и притянула к себе так близко, что ее волосы коснулись моего лица.

— Сколько у меня сегодня от тебя неприятностей, Перри.

— Ой, извини, мне правда очень жаль. Может, если бы ты не потащила меня за собой, у тебя не было бы таких неудобств?

Другой рукой она схватила меня за локоть и повела через парк вдоль пруда. Проходя мимо того места, где я утопил телефон, она подняла голову и сказала:

— Это была моя единственная… Как это вы называете? Линия связи. Жизненно важная.

— Ну, так что… Мы на сегодня закончили?

— Считай, еще не начинали.

Мы вернулись на Пятую авеню, остановились и посмотрели на отель «Шери Несерленд». «Ягуар» моего отца был припаркован все там же, напротив отеля, только теперь позади него стояли полицейские машины и вращались «мигалки». Карета «скорой помощи» подъехала к главному входу. Не нужно было быть врачом, чтобы определить, что тело, которое грузили в «скорую», ни в какой помощи уже не нуждалось. Небольшая толпа полуночных зевак собралась вокруг. В Нью-Йорке толпа может собраться в любое время суток.

— Сначала ты утопил мой «Блекберри», теперь мы, похоже, лишились машины, — сказала Гоби. — Ты подставляешься, Перри.

Я попытался пожать плечами, но не смог скинуть ее руку, она держала меня за шею и за плечо так, словно я был прикручен к ней болтами. Не переходя дорогу, мы сделали еще несколько шагов, и Гоби остановила такси.

— Бруклин, — сказала она водителю, бросила сумку на заднее сиденье и села рядом со мной. — Ред Хук.

Таксист включил счетчик, и мы влились в поток машин.

— А я думал, нам нужно в центр, — сказал я.

— Да, но это было до того, как ты смешал мне все карты, — прошептала Гоби, не глядя на меня; она наклонилась немного, так, чтобы я мог ее слышать. — Сегодня единственная ночь, когда все мои пять жертв собрались в одном городе, а ты мне все спутал. Так что теперь тебе самому придется помочь мне разгрести все то, что ты наворотил.

Мы ехали в молчании, погруженные каждый в свои мысли. Я думал об Энни и родителях. Интересно, как они отнеслись к тому, что она им сказала насчет бомбы в подвале? Я представил, как мама захочет позвонить в полицию, а отец скажет, что все это какой-то розыгрыш. Возможно, он даже сам пойдет в бойлерную с фонариком, просто чтобы доказать собственную правоту, а когда он и вправду найдет там взрывчатку…

Минуточку.

Так, Энни увидела свет фар машины, которая ехала ей навстречу, и поспешила к ней. А что, если это были никакие не родители? А вдруг это были те ребята в «Хаммере», которые по номерам «Ягуара» вычислили наш домашний адрес? Сколько бы это заняло у них времени?

— Нам срочно нужно возвращаться в Коннектикут, — сказал я, — прямо сейчас.

— Это невозможно.

— Ты что, не понимаешь? Что, если эти козлы на «Хаммере» решат вломиться в мой дом и похитить мою сестру?

— Они не будут этого делать.

— А ты откуда знаешь?

— Потому что сегодня ночью у них один приказ — убить нас.

Она уставилась в окно, и я увидел ее отражение в стекле: она была бледна, лицо ее ничего не выражало.

— Точнее, убить меня, — поправила она себя.

— Гоби.

— Ну, что тебе?

— Тот мужик в отеле… Когда ты сказала ему, как тебя зовут, у него было такое лицо, словно он увидел привидение.

Она не ответила.

— Он сказал, что невозможно, чтобы это была ты, — продолжал я. — Что он имел в виду?

Я вспомнил шрам, который увидел у нее на шее, когда мы танцевали. Тонкий, как ниточка, как серебряная цепочка, которая все еще была на ней.

— Кто ты такая?

Она не шелохнулась.

— Гоби, твою мать, поговори со мной! Кто ты такая?