Гуд, но не очень. Сборник рассказов

– Если ты хочешь сделать мой бизнес семейным, я не буду возражать. Я тебе больше скажу . Говно не знает кризисов, революций, и недостатка комплектующих, поэтому будет приносить деньги всегда. И твоего образования, уже сейчас, вполне достаточно для поступления на первичную должность. Если же ты хочешь продолжить своё образование, то пожалуйста! Но тогда, в конце года ты должен предоставить мне аттестат, из которого значится, что проблем с физикой, математикой, и прочими предметами не существует. А я обязуюсь, оплатить твой труд, согласно этой ведомости. Вот эти деньги, пересчитай.

Слава пересчитал купюры, и по его физиономии стало видно, что вчерашний день и сегодняшнее утро, были озарены самыми яркими впечатлениями в его жизни.

Николай Федосеевич взял деньги, положил в конверт и убрал в карман.

– Так сложилось, что у меня выбора не было. Когда родился твой брат Федька, твоя мама училась в институте, и деньги были нужнее, чем второй диплом о высшем образовании в семье. А у тебя выбор есть.

Отец встал, давая понять, что беседа окончена.

– У Феди тоже был переходный возраст. И вопрос о семейном бизнесе стоял достаточно остро. Но твой старший брат выбрал переход, который ведёт к юридическому факультету университета.

5.

Новые времена, разорвавшие советскую империю и поделившие людей на классы, не повлияли на производство дерьма в стране. Его не стало меньше, скорее наоборот. И если бы не предпринимались ежедневные, титанические усилия, то на месте наших равнин, давно бы уже возвышались нерукотворные горы.

Поэтому у Николая Федосеевича, вторым во дворе, после Коли «Бандюка» из семьдесят шестой квартиры, появилась иномарка. Сначала поддержанная, а потом совсем новая, лоснящаяся от своей респектабельности, как домашний кот, принимающий солнечные ванны на подоконнике. В личной беседе, Николай Федосеевич перестал бравировать чином «дерьмовщика», предпочитая звание «индивидуального предпринимателя».

А Слава Лекарев вполне успешно освоился на новой должности «ученика школы», поэтому в конце каждого учебного года пересчитывал вознаграждение, положенное ему по не писаному контракту.

Трудно сказать, что озарило Славу Лекарева больше: рабочий день ассенизатора или купюры в конверте, но вскоре алгебра уже не казалась ему полной абракадаброй, а у физики, вы не поверите, обнаружились просто интересные разделы.

И когда вопрос встал о золотой медали по окончании школы, Николай Федосеевич сказал сыну:

– Есть профессии, которые будут востребованы всегда. В этом рейтинге, на первое место я бы поставил свою специальность, а на второе банковское дело. Говно и деньги будут тащиться за человечеством до конца света. Если ты не хочешь продолжить династию, то почему бы тебе не пойти в банкиры? Ты так красиво пересчитываешь купюры, что на тебя приятно смотреть!

Гонорар, который Слава пересчитывал в конце учебного года, когда приносил отцу дневник с оценками, безусловно, влиял на его, сначала хорошую, а потом и отличную учёбу. Кто бы стал по этому поводу спорить! Но главную роль купюры в конверте сыграли в первый год, после заключения не писанного контракта с отцом.

А потом стал просыпаться интерес к учёбе, появился азарт, желание стать лучшим, и это вошло в привычку. Да, да, Слава понял, что навык хорошей учёбы, это в значительной части привычка. Ну, грубо говоря, как курение. Впрочем, нет, с куревом пример неудачный. В семье Лекаревых этим не баловались. За очень редким исключением.

6.

На это «очень редкое исключение» Николай Федосеевич наткнулся в очередной выезд на стройку, где усилиями каменщиков, поднимался в два этажа, его загородный дом.

Обычно, ездили всем семейством, но в этот раз, у старшего сына Феди, который работал адвокатом, и у Славы, нашлись причины остаться в городе. Не обнаружилось причин ехать только у самого младшего Лекарева – Кирилла.

Когда Николай Федосеевич престал возиться с мангалом, развёл огонь и стал дожидаться подходящих для шашлыка углей, он насторожился от тоненькой струйки дыма, подымающейся из-за поддонов с кирпичами. Поддоны стояли в углу участка, образуя подобие крепости, и без необходимости туда не ходили.

Николай Фёдорович пошёл на тревожный дымок, и обнаружил в катакомбах из поддонов с кирпичами самого младшего из Лекаревых. Кирилл старательно раскуривал длинную сигару, морщась от противного табачного дыма, кашляя и постоянно сплёвывая.

Дым кубинской сигары свидетельствовал, что сын вырос для установочной беседы. А соотношение длины сигары и роста Лекарева – младшего, вызывало улыбку и лишало Николая Федосеевича способности дать сыну затрещину.

7.

На следующей неделе, то ли в среду, то ли в четверг, сейчас уже сказать трудно, и при необходимости лучше уточнить у Кирилла: он тот день запомнил навсегда, Николаю Федосеевичу позвонили.

Он поговорил по телефону, а потом подошёл к Кириллу.

– Я вот всё думаю, кубинская сигара…

– Я больше не курю. – торопливо заверил сын.

– От чего?

– Ну, её … эту сигару. Вонючая и тошнит потом.