«Гудлайф», или Идеальное похищение

— Я знаю начальника РОП Голден-Бэя. Позвоню ему, чтобы вы не беспокоились. А попозже на неделе… — Дейв наклонился к Малкольму, коснулся его руки, понизил голос: — Сегодня вечером мы ожидаем кое-какого развития событий в связи с похищением, так что я здорово занят. Но не беспокойтесь, я этим займусь.

Малкольму дышалось чуть полегче, когда они шли мимо бетонных уток. Та, что Малкольм поправлял, стояла, косо наклонившись набок. Дейв нагнулся и с минуту вжимал утку поглубже в мягкую землю, пока она не встала прямо.

— Не могу не думать об этом, — сказал Малкольм. — Они оба уже много недель были по горло заняты этим предприятием, особенно последние несколько дней.

Дейв еще не поднялся с колена. Он успел вытащить из кармана рулетку с пятифутовой измерительной лентой и теперь измерял ширину колеи, оставленной фургоном Тео на мягком грунте около подъездной аллеи.

— Ха. — Дейв покачал головой. — Мне слишком много слепков шин пришлось видеть за последнюю пару дней, — произнес он, поднимаясь на ноги. — А это — «Гудиер регата, Р2-15-75-15». Фургоны и пикапы, грузоподъемность — полтонны. Как раз такой мы и выслеживаем. К сожалению, у нас это чуть ли не самые распространенные шины.

— Да это Тео оставил. — Малкольм разглаживал колею ногой. — Тратит два дня на то, чтобы сбить фанерный ящик для спасательных жилетов, а потом берет напрокат фургон и весь его к черту царапает этой халтурно сработанной… — Не надо все-таки дурно говорить о Тео, Малкольм не должен этого делать. Он покачал головой. — Может, «Голден-Бэй» не хочет иметь ничего общего с Тео.

— Не надо так беспокоиться, Малкольм. Я сам все проверю.

Когда они шли к ашертонской патрульной машине, Малкольм придерживался рукой за плечо Дейва. Дышал с присвистом.

— Просто не хочу, чтобы парень пошел ко дну, когда я умру.

Дейв обхватил его рукой вокруг пояса и держал так, пока Малкольм пользовался ингалятором, пока дыхание не вернулось к нему.

— Капитан, — сказал ему Дейв. — Да вам такие дела больше по фигу, чем кому еще из всех, кого я знаю.

Малкольм еще сильнее полюбил Дейва за то, что тот не сказал: «Вы ведь не умираете».

Глаза у Малкольма были на мокром месте.

— Черт, — проговорил он и здорово хлопнул Дейва по спине, чтобы развеять грустное настроение. — Если этот яхт-клуб надует Тео, мы отберем у них ящик и… — Малкольм не смог удержаться от шутки: — Он как раз подойдет мне по размеру… для гроба.

Дейв открыл дверь полицейской машины. Они пожали друг другу руки, на некоторое время задержав ладони в крепкой хватке. Затем Дейв сел за руль.

— Позвоню начальнику полиции в Голден-Бэй сразу же, — пообещал он. — Счастливого дня рождения, капитан.

И тут по рации Дейва раздался голос диспетчера. Если Малкольм расслышал правильно, они отыскали фургон.

Дейв поднял вверх два больших пальца так, чтобы увидел Малкольм, и умчался прочь.

Уже третий день чувство сдавления увеличивалось по мере нарастания дневного зноя. Капли, падавшие с крышки ящика, щелкали по отсыревшему костюму Стоны. Поэтому он покинул ящик и поехал в открытой машине прямо в прохладу ночи — к выкупу и освобождению. Нанни сидела рядом, Джейн и Виктор устроили борьбу на заднем сиденье. Семейная поездка с маленькими детьми: праздничное настроение, свободное от работы время, чувство родительской ответственности. Черная дорога с ярко-желтой полосой влекла их к заросшей лесом территории, которую Стона раньше никогда не видел. Сгущались сумерки.

Они вылезли из машины и шли среди огромных деревьев; Стона не знал, что это за деревья, хотя его жена и дети смотрели на него, ожидая, что он скажет им, как эти деревья называются. Он увидел свою приходскую церковь и ввел их всех внутрь. Прошел вдоль прохода между рядами по сильно изношенной ковровой дорожке, вдыхая воздух храма, не похожий ни на какой другой — воздух, насыщенный сладостным ароматом ладана, запахом воска, черного угля, много раз полированного дерева, запахом святости. Он чувствовал запах потных ладоней, касавшихся закругленных сверху спинок церковных скамей, запах монет и бумажных денег в корзине, запах испачканного чернилами молитвенника. Он чувствовал запах тела и крови.

Доброжелательный отец Райан воздел руки к Богу и склонил голову. Затянутая в перчатку рука Джейн выпросталась из-под локтя Стоны. Он повернулся к ней и встретил обожающий взгляд, лучившийся сквозь фату, увидел обнимавшие ее каскады белого шелка и, когда она пошла дальше без него, задохнулся от слез.

Потом они снова ехали в машине, оставив детей в коттедже, где собирались остановиться. Виктор и Джейн выбрались наружу, но на заднем сиденье остался крохотный грудной младенец, размером не больше рыбки, какую бросают обратно в воду, он и бился, словно рыбка, на этом сиденье. А Стона огорчился, что Виктор смотрел в землю, пожимая руку отца.