Гул мира: философия слушания

Часть ответа можно найти на вашем телефоне или другом устройстве, а точнее, в рабочей части его системы передачи. Наушники любого рода – это портативная звуконепроницаемая комната. Она блокирует окружающий звук, заглушая аудиальное, изолируя фоновый гул слышимости как таковой, обосновывающий ощущение живого существования. Таким образом, гарнитура является основным постчеловеческим интерфейсом, хотя никакого «face», то есть «лица», у нее нет. Наушники защищают других от шума частной жизни слушателя, но для этого они должны скрыть эту частную жизнь до состояния изоляции. Эффект почти комически очевиден, скажем, в переполненном пригородном поезде, в котором гарнитура связывает людей только с их мобильными телефонами. Но не стоит слишком сильно критиковать эту ситуацию; она стала просто еще одним аспектом повседневной жизни.

Впрочем, повсеместное использование наушников для передачи записанного звука перевело эффект протеза в привычку. Однако и музыка соответственно меняется. Излучая музыку внутри купола уха, помещая ее в полость тела, наушники уничтожают всё, даже минимально ощутимое расстояние между музыкой и слушателем. Для популярной песни это вполне может быть своего рода идеалом. Но классическая музыка предназначена для того, чтобы быть услышанной на расстоянии, это соответствует ее желанию быть созерцаемой, а не просто услышанной. В каком-то смысле просто невозможно слушать классическую музыку через наушники. Нечто подобное можно сказать и о воспроизведении mp3 через динамики, хотя в этом случае эффект отмены расстояния становится скорее фигуральным, чем физическим. С аналоговыми фонографическими системами это не представляло столь большой проблемы, в них сохранялась определенная романтика; даже компакт-диски предполагали некоторую дистанцию благодаря своей простой материальности. Но когда человек просто вызывает музыку как будто из ниоткуда, расстояние рассеивается. Чтобы классическая музыка «работала», чтобы она выполняла ту культурную функцию, для которой была создана, она должна противостоять легкости манипуляций, столь доступной с помощью цифровых технологий.

Тем не менее это необязательно плохая новость, ведь она открывает возможность восстановления места классической музыки, которое она занимала во время своего наибольшего культурного воздействия, когда ее механическое воспроизведение было невозможно, по крайней мере без должной степени продолжительности и точности. Противовес «протезной» редукции классической музыки в цифровых носителях – это возможность ее единичного, невоспроизводимого воплощения, полностью осуществленного воплощения в живом концертном исполнении. Это действие является реконструкцией музыки, описанной в партитуре, ее собственной потенциальности, и адресованной слушающему телу, на мгновение оторванному от машинного интерфейса. Пожалуйста, отключайте свои мобильные телефоны.

VI. Классическая музыка и постсознательная жизнь

Однако я обещал не ограничивать гипотезу. Что, если классическая музыка, исторически создававшаяся по образцу непредсказуемых перемен сознания, особенно после эпохи Просвещения, вместо этого стала моделью сознания? Что, если по мере того, как сознание становится менее привычным, потому что мы меньше его используем, меньше в нем обитаем, сам характер сознания должен был измениться по отношению к ограниченным формам, его сохраняющим, включая такую музыку? Что, если уплощение и фрагментация, сопровождающие цифровую передачу классических фрагментов, обычно разбитых на части – обрывки и эпизоды, – должны были привнести в постсознательное восприятие импульс, назовем его бессознательным импульсом, стремления к сознательности?

Возможно ли это? Конечно, не как действенная социальная реальность. Эстетика, к которой принадлежит классическая музыка, всегда слабее общества, которое (во всех смыслах) ее потребляет. Эстетика всегда преувеличивает свою собственную значимость и не может поступить иначе. Но, возможно, эта певческая школа сознания могла бы произойти гипотетически, симптоматически, как часть концептуального и критического проекта. Тогда вопрос будет заключаться в том, что такой проект может предложить на пути познания.

VII. Постижение сейчас