Гулящая

- Как же? Тянула, тянула в сад с собой, а она ни за что не пошла! стрельнув глазками, проворковала та и исчезла.

- Так вы уже женаты? - удивился Рубец.

- С полгода как женился.

- Я и не знал. Поздравляю! Что же вы одни?.. Разве жена больна?

- Да нет... Она у меня домоседка.

Рубец хотел что-то сказать, но тут как раз прибежал официант.

- Готово-с! - произнес он, останавливаясь перед Проценко и бойко перекидывая салфетку через плечо.

- Где? - спросил Проценко.

- Пожалуйте-с! - расталкивая народ, он побежал в сторону от вокзала.

- Ты куда это? - крикнул вслед ему Проценко.

-Там-с! - ответил официант, показывая рукой на стену акаций, темневшую вдали.

- На кой черт такую глушь выбрал? - строго спросил Проценко.

- Здесь все заняты-с!

Проценко остановился.

- Да ничего, пойдемте. Там меньше любопытных глаз, не будут подсматривать,- сказал Кныш, и все двинулись за официантом.

В конце широкой аллеи, в укромном уголке в чаще акаций темнела маленькая беседка; дойдя до нее, официант сказал: "Здесь-с".

Посреди беседки стоял стол, накрытый белоснежной скатертью, на столе горели две свечи под стеклянными колпачками, вокруг стола стояли зеленые скамеечки.

- Как тут уютно,- сказал Рубец, усаживаясь и осматривая беседку.

- Так ты еще ничего не приготовил? - спросил Проценко поморщившись.

- Что прикажете-с?

- Черт бы тебя побрал! Хоть бы чаю дал! - выругался он с досады.

- Сколько прикажете-с? - твердит официант.

- Старый обычай такой...- начал Рубец.

- Хватть сперва по одной,- улыбаясь, закончил Кныш.- Я сам то же думаю.

- Как хотите. Что же мы закажем? - спрашивает Проценко.

Стали совещаться. Кныш пожелал битков в сметане, Проценко - перепелку, а Рубец положился на них: пусть что хотят, то и берут, лишь бы поскорее.

- Графин водки! бутылку красного! битки, перепелку, а третье, что у вас есть самое лучшее?

Официант стал скороговоркой перечислять все блюда.

- Дай мне котлет, это мне как раз по зубам,- решил Рубец.

- Отбивных, пожарских, рубленых? - снова так и сыплет официант.

Рубец воззрился на него, решительно не зная, что выбрать.

- Пожарских! - крикнул Проценко.

- Хорошо-с! - И официант собрался бежать.

- Постой! Принеси пока графин водки, селедку, может, у вас есть там хороший балык, икра, тогда тоже подай.

Пока официант бегал, стараясь поскорее и подать и заказать все, что потребовали, начался обычный разговор. Проценко расспрашивал Рубца про город, про Пистину Ивановну, про детей. Рубец рассказывал не спеша, уснащая свою речь присловьями и прибаутками, как это любят делать мелкие чиновники в глухой провинции, и вызывая невольную улыбку то у Проценко, то у Кныша. Рассказ его затянулся бы надолго, если бы официант не принес водку и закуску. Когда графин из чистого, как слеза, стекла засверкал на свету сизым огоньком и приятно зазвенели рюмки, покачиваясь на высоких ножках, все сразу забыли, о чем шла речь; глаза невольно устремились на графин с белой водкой и залюбовались игрой в вине едва заметных искр, рука потянулась к рюмке, и у всех слюнки потекли при виде оранжевого балыка, черной икры, отливавшей серебром селедки.

- Будем здоровы! - сказал первый Проценко, поднимая большую рюмку водки. За ним выпил Кныш, затем Рубец.

Закусив, опрокинули еще по одной.

- Вы, кажется, этого зелья не потребляли? - спросил Рубец, глядя, как Проценко чисто ходит около стекла.

- Не потреблял, не потреблял. Молод был.

- Вы тогда больше по дамской части,- засмеялся Кныш.

- Случалось, да и то робел. Глуп был! Теперь бы и понаторел, так жена не дает,- признался Проценко.

- Барышни да молодые дамы и сейчас еще вас вспоминают,- прибавил Рубец.

- Вспоминают? - переспросил Проценко.- Счастливая пора! Эх, давайте хоть выпьем за них!

Не успел он налить рюмку, как официант принес жаркое. Прямо с плиты, оно так приятно пахло, щекотало во рту, возбуждало еще больший аппетит.

- А вино? - спросил Проценко.

- Сейчас,- засуетился официант.

- А после вина чай. Слышишь? И бутылку рома хорошего.

- Слушаюсь,- и побежал.

- Так выпьем за здоровье тех, кого мы когда-то любили и кто нас любил! - поднимая рюмку, со вздохом сказал Проценко.

Кныш чокнулся с ним. Чокнулся и Рубец. Выпили. После четвертой даже у Рубца загорелись глаза и покраснело бледное лицо.

- Чего в молодости не бывает? - опустив голову, сказал он.- Я, помню, так влюбился в свою крепостную девушку, что подумывал даже жениться, хорошо, что покойный отец такую мне задал трепку, что сразу вся любовь прошла.

- А я? я? - воскликнул Проценко.- Это ведь было у вас на глазах. Помните Христю? Я ведь хотел жить с нею гражданским браком. Если бы стал жить, может, потом и женился бы. А теперь... где она? Что с нею?