Гулящая

Это было перед обедом, за закуской. А что творилось за обедом! Все уселись вокруг длинного стола, на почетном месте - Лошаков, по правую руку от него все предводители, по левую - земцы. Колесник примостился на самом конце стола, напротив Лошакова. Как хозяину и распорядителю, ему то и дело приходилось вскакивать, выбегать, потому он и занял это место. Целая орда лакеев в белых перчатках разносила ароматные вкусные кушанья. Перед каждым гостем стояло по две бутылки дорогого старого вина, пей сколько хочешь, ешь сколько влезет! Ну, и пили же, ну, и ели же! Шум не смолкал ни на минуту, здравицы сыпались со всех сторон. Уж на что Рубец человек робкий и смирный, и тот за обедом, чокнувшись с Колесником, выпил за здоровье земляка-распорядителя. Все подхватили здравицу. Довольный Колесник раскраснелся, как красная девица на сватанье, чокался со всеми, благодарил, низко кланяясь, за честь и просил прощения.

- Первый раз в жизни пришлось мне принимать таких дорогих гостей. Первый раз в жизни.- И он даже прослезился от радости.

- После обеда качать Колесника! - пробежал шепот за столом, когда он выбежал в другую комнату.

- Идет! Идет! Качать!

Вот он снова появился. За ним на огромном серебряном блюде несли целую гору, искусное сооружение из мороженого. Сверху в венке цветов красовались два герба из жженого сахара, дворянский и земский, под ними были разбросаны снопы ржи и пшеницы, лежали горы яблок, груш и других фруктов, полевых цветов, овощей. Внизу золотом надпись: "Не оскудевай, боже!" Вверху, как солнце, блистала царская корона, а из-под нее выплывала лента с надписью: "Боже, царя храни!" Над короной сияние, на тонких лучиках которого надпись золотом: "Земство - дворянству!" Это было чудо поваренного искусства. Вся губернская земская управа выдумывала его, желая отметить обед чем-нибудь особенно ярким и знаменательным. И решили завершить его этой горой мороженого. Лучший городской повар два дня провозился, пока слепил эту диковину. Ну, и сделал, надо сказать, на славу! Теперь все рты разинули, глядя на это чудо. Когда блюдо поставили на стол и подали шампанское, Лошаков первый поднялся и сказал речь. В цветистых выражениях он от имени всего дворянства благодарил земцев за ту честь, которая была оказана дворянам. "Дай бог, чтобы объединение земства с дворянством во славу родного края, на удивление всей земле русской не осталось одним пожеланием, а исполнилось в самом ближайшем будущем и поведало миру о мудрых делах мудрых мужей. Ура-а!"

- Урра-а-а-а! - грянуло вокруг, точно кто из пушки выпалил.

Лошаков пригубил и ждал, пока все успокоятся. Когда воцарилась тишина, он хотел было продолжать.

- Ваше превосходительство! - крикнул с другого конца стола Колесник.Да разве у нас шампанского мало? Да разве ваша здравица не стоит того, чтобы выпить чарку до дна? Великие слова - святые слова, а вы только пригубили за них. Да за такие слова ведро надо хватить, а не чарку. Ура!

- Правда! правда! - закричали все вокруг.- Ура-а-а!

Вино мгновенно полилось в глотки. Все выпили. Выпил и Лошаков. Бокалы снова налили. На этот раз поднялся председатель управы и, поблагодарив дорогих гостей, выпил за здоровье Лошакова. Потом поднялся еще кто-то. Опять выпили. Еще и еще. Шампанское пенилось в глотках, от него у гостей уже шумело в голове. Здравицы следовали одна за другой. Сначала придерживались очереди, а потом и очередь потеряли. В одном конце стола пили за одно, в другом требовали выпить за другое. Кто-то уронил и разбил рюмку, кто-то свалил со стола тарелку, и она со звоном полетела на пол. Шум, хохот, как в еврейской школе.

- Не взыщите! - крикнул Колесник, низко кланяясь и давая тем самым понять, что обед кончился.- Может, что не так было. Может, кому не угодил. Не взыщите, спасибо вам!

Загремели стулья. Все встали и бросились благодарить Колесника. Одни еще внятно произносили слова благодарности, у других язык совсем заплетался, и они только целовали хозяина, третьи, пошатываясь, только трясли ему руку.

- Прошу, господа, пока здесь приберут, в другую комнату покурить.

Когда распахнули дверь в другую комнату, обставленную мягкой мебелью, такую же просторную, как и столовая, она словно радушно улыбнулась гостям. Все перешли в эту комнату и накинулись на папиросы и сигары, которые лежали на столе в красивых коробках. Все уселись и задымили. Через минуту так накурили, что не стало видно окон, в облаках дыма слышался любезный разговор, смех, а из столовой доносился шум отодвигаемых столов, звон посуды, которую убирали лакеи.

- Может, кто хочет пулечку составить или выпить напоследок стаканчик-другой пунша? - спросил Колесник.

Многие вскочили и закричали:

- В ералаш! преферанс! винт! баккара!

Снова загремели столы, и гости, разбившись на кучки, сели дуться в карты.

Лошаков собрался домой.

- Ваше превосходительство! А может, и вы бы в картишки? - спросил Колесник.

- Вы же знаете, что я враг карт. Я чувствую усталость,- сказал, прощаясь, Лошаков и направился к выходу.

Колесник последовал за ним, что-то говоря на ходу. В коридоре он остановил Лошакова,