Гуманистическая психотерапия: Рационально-эмоциональный подход

Без сомнения, на первоначальную формулировку РЭТ сильно повлияла работа Адлера и неоадлерианцев — Вильгельма Стекела (W. Stekel), Карен Хорни (Karen Horney), Эрика Фромма (E.Fromm) и Харри Салливана (Н. Sallivan). Очень вероятно, что без первопроходческой работы Адлера основные элементы рационально-эмоциональной терапии так и не были бы разработаны. Тем не менее, терапевты РЭТ, включая меня, ощущают некоторый дискомфорт относительно приписывания себя к адлерианцам. Конечно, мы находим в работах Адлера множество полезных разработок, но в то же время некоторые ограничения его системы для нас очевидны. И мы без колебаний пытаемся сконструировать новые идеи и техники, которые позволяют преодолеть эти ограничения уже в рамках рационально-эмоциональной терапии.

Мнение Адлера относительно эмоции и ее когнитивных или мыслительных коррелятов необычайно проницательно и, по моему мнению, корректно относительно взаимного влияния мыслей и чувств. Фрейд изначально придумал, типично своим блестящим способом, теорию, что эмоциональное нарушение (или невроз) в основном является идеогеническим. Однако, к сожалению, эта замечательная идея потерялась в подтасовке по поводу мифа об Эдипе или о том, кто срубил вишневое дерево Иокасты, пока тело Лая тлело в могиле.

Адлер придерживался гипотезы, что эмоциональные реакции человека — и фактически весь его здоровый или невротический стиль жизни — непосредственно связаны с его основными идеями, убеждениями, отношениями или принципами и, по сути, вызываются когнитивно. Например, Адлер заявлял: «Это вполне очевидно, что на нас влияют не «факты», а наши интерпретации фактов... Каждый имеет «идею» о самом себе и о своих жизненных проблемах — жизненный паттерн, закон движения, который продолжает сильно влиять на него без его понимания этого, без его способности отдавать какой-либо отчет в этом»¹.

Кроме того, он писал: «Мы ориентируемся согласно фиксированному смыслу, который мы искусствен но создал и, который не существует в реальности, является фикцией. Предположение необходимо из-за неадекватности нашей психической жизни»²

И еще одна мысль: «Человек... не относит себя к внешнему миру определенным образом, как часто предполагается. Он сам относит себя всегда согласно своим собственным интерпретациям о себе и о своей проблеме... Именно это отношение к жизни з определяет его отношение к внешнему миру» .

Самым главным в теории эмоций Адлера является его утверждение, что «поведение человека вытекает из его представления»* (курсив по первоисточнику). Это положение является центральным в философии Эпиктета и Марка Аврелия, Спинозы, Бертрана Рассела, В. Дж МакГилла (V. J. McGill) и многих других древних и современных мыслителей. Многие современные психотерапевты ⁵ также разделяют эту точку зрения.

Важно, что Адлер осознавал, что глубоко скрытые чувства несоответствия, неполноценности или собственной незначительности также имеют когнитивное происхождение. Он отмечал, что «мы обнаружим многих людей, которые тратят свою жизнь на то, чтобы сражаться за свои жизни, и других, для которых жизнь является долиной горя. Мы должны понять, что они являются жертвами ошибочного развития, нежелательное последствие которого состоит в том, что их отношение к жизни также ошибочно... Самой важной и ценной фундаментальной темой для нашей общественной жизни является следующее: особенность человека никогда не является основанием морального суждения, а является указателем отношения этого человека к своему окружению и его отношения к обществу, в котором он живет»⁶. / Здесь Адлер высказывает очень важную идею, которую позже в более ясной форме выразили рационально-эмоциональные терапевты: ценность или значимость человека не может на самом деле быть измерена научными и эмпирическими методами. Главным образом это определительное или тавтологическое понятие, которое зависит от его мышления и его убеждения в том, что он «хороший человек» или «плохой человек», что он является «ценным» или «не обладает ценностью». Как писал Адлер: «Давайте будем в таком случае очень скромными в наших суждениях по поводу наших товарищей и, прежде всего, давайте никогда не будем позволять себе делать любые моральные суждения, суждения, касающиеся моральной ценности человека!»⁷.