Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.)

Эта вторая часть философии целиком повернута к нам, она служит для людей руководством, обучает добродетели, изгоняет пороки, побуждает к благой жизни, направляет на добро, является надежной опорой в нашем существовании; держась ее, человек научается жить не волей случая, как животные, но по верным правилам, имеющим в виду истинную цель; опираясь на нее, следует воспитывать детей; ею должны руководствоваться взрослые во всех своих делах. О ней уже было сказано в начале нашего рассуждения и пойдет речь далее вплоть до его завершения.

Луиджи. Трудно было бы описать то радостное чувство, которое мы получаем от бесед с тобой; ибо они, содержа полезные для жизни наставления, весьма доступны пониманию и доставляемым удовольствием побуждают нас внимать им; но мы очень просим тебя время от времени указывать возрастные различия, дабы мы могли яснее уразуметь, какой образ жизни подобал бы каждому возрасту.

Аньоло. Просьбы ваши вполне справедливы и никоим образом не могут быть мной оставлены без внимания; речь моя имеет в виду вашу пользу, так что я нынче постараюсь сказать о том, о чем вы просите.

Жизнь человека можно делить по-разному; в самом общем плане она состоит из шести возрастов. Первый зовется детством – до того, как дети начинают говорить; второй зовется отрочеством или просто подростковым возрастом, длящимся до поры созревания; третий зовется юностью, и продолжается он, как считается, до двадцати восьми лет, поскольку до этого времени продолжается в человеке рост телесной силы. Далее следует возмужалость, длящаяся, как считается, до пятидесяти шести лет, – период, когда природные силы сохраняются в цветущем состоянии. <…> За этим следует пожилой возраст, длящийся до семидесяти лет. <…> За ним идет последняя пора нашей жизни – старость. Она, как считается, длится самое большее до ста двадцати лет. <…>

До сих пор в нашем разговоре речь шла о двух первых возрастах жизни, то есть о детстве и отрочестве, кои, следуя другому подразделению, можно было бы назвать периодом неведения.

Теперь наступает черед юности, когда душа получает представление о пороке и добродетели и по собственному усмотрению избирает в своей жизни путь того или другого. Однако поскольку чувства и помыслы людей с самого начала их земной жизни были во зло, как самолично объявил Господь Ною[205], нет человека, который не совершал бы ошибку, преследуя скорее удовольствия мира, нежели добродетели души. Почему и происходит, что мы, сбившись с пути, обнаруживаем себя погрязшими во грехах поодаль от благой жизни и не знаем, как выбраться, ибо попали туда, когда наша жизнь проходила период неведения. В этот период[206] [необходимы] труд и необычайное старание смертных, а также изначальная устремленность к добру и благой жизни, коей не достигнуть без особой благодати Божьей или стяжания высшей добродетели, исходящий от Него. В этот период пусть отец внимательно наблюдает за жизнью сына, которому кажется, что теперь он сам [все] понимает и волен выбирать жить, как захочет. В этот период он начинает постигать свой ум и естество, которые ранее в нем пребывали непознанными, когда возраст, страх, наставник и родители налагали на них запрет. В этот период молодые люди начинают вкушать мирские удовольствия и, потакая желаниям, тянутся к ним. Отчего заслуживающие доверия авторы[207] предупреждают против общения совсем еще молодых юношей с более взрослыми, ибо хотя по милости Божьей тот или другой [из этих последних] может быть человеком честной и незапятнанной жизни, все же нежный юный возраст, легко податливый для всех влияний, нужно ограждать от злокозненности тех, кто старше годами; и во всех делах человеческих нужно избегать не только достойных порицания бесчестных поступков, но также и намеков на них. Более чем в любом другом возрасте, нужно убеждать молодых людей быть восприимчивыми к критическим замечаниям в их адрес, которые обычно они с трудом переносят и которые так необходимы в их возрасте.

Франко. Я не стал бы прерывать твою речь, если бы к тому меня не вынуждало одно обыкновение, принятое у большинства людей; слыша почти ото всех, что молодежь надо наказывать подзатыльниками и розгами, и твое особое мнение о том, что в добром руководстве надо обходиться без каких-либо наказаний, я не могу не поинтересоваться и не узнать у тебя, почему ты отказываешься от них, ибо убежден, что ты этот вопрос хорошо обдумал.