Гуманитарная парадигма отечественной журналистики

«Гражданское и умственное бытие» проснулось в тридцатые годы. Именно тогда А. И. Герцен сказал: «…писать было запрещено, путешествовать запрещено, можно было думать, и люди стали думать»19. Новые идеи зарождались в кружках, бывших особенно популярной формой общения в первой половине XIX в. Декабрьская неудача 1825 года, разрушившая надежды на революционную переделку системы «власть – общество» привела к появлению в среде интеллектуалов потребности в мудром суждении, в свободном слове. И по сути не тайные кружки единомышленников в силу своей оппозиции официальному стали недосягаемыми для правительства и для неграмотного «народа, молчавшего в отчуждении»20. Благодаря выходцам из родовитых дворянских семей, аристократов ума и таланта формировались различные течения русской общественной мысли. Из представителей кружков Н. В. Станкевича, А. И. Герцена и Н. П. Огарева в дальнейшем составилось ядро западников. А в салонах А. П. Елагиной, Д. Н. Свербеева, А. И. Кошелева активно выступали будущие славянофилы. Западники в лице таких умов, как В. Г. Белинский, А. И. Герцен, И. С. Тургенев, И. И. Панаев и др. поддерживали идею развития России по европейскому образцу, в связи с чем высоко оценивали реформы Петра I, полемизируя со славянофилами А. С. Хомяковым, И. В. и П. В. Киреевскими, К. С. Аксаковым и др., считавшими, что развитие интеллектуальной и технической культуры на Западе сопровождалось угасанием духовной жизни и прежде всего – нравственности, и предупреждавшими возможность этого в «европейской» России.

Но до конца 30-х гг. разделение мыслящих людей не было очевидным, границы двух направлений отечественной мысли были еще размыты. Так, И. В. Киреевский, один из идеологов славянофильства, автор работы о противоположности русского и западного просвещения, в 1832 г. издавал журнал с красноречивым названием «Европеец». А К. С. Аксаков, впоследствии ставший ярким представителем славянофилов, воспевал в 1835 г. мощный гений царя-преобразователя. Только в 1838 г. Аксаков окажется «на полдороге между «Московским наблюдателем» Белинского, в котором он принимал участие, и между «Москвитянином» Шевырева и Погодина, на который он начинал смотреть с участием»21. В то время русское национальное самосознание находилось под влиянием западных мыслителей Гегеля и Шеллинга. Впрочем, влияние Европы было и раньше (в российском средневековье – «исповедальный» Аврелий Августин, в XVIII веке – Дидро, Вольтер, Руссо).