Гумилёв сын Гумилёва

В начале восьмидесятых в окружение Гумилева приняли радиожурналистку Людмилу Стеклянникову, с середины восьмидесятых – Владимира Мичурина, будущего аспиранта Института озероведения и составителя самого полного «Словаря понятий и терминов теории этногенеза Л.Н.Гумилева».

МАЛЫЙ ДВОР

В последние годы жизни Ахматову окружал королевский двор, пусть маленький, бедный, но зато с настоящей королевой. Свой двор был и у Льва Николаевича. Он мог бы соперничать и с ахматовским. Вот именно – мог бы. А на самом деле попал в тень ахматовского. Это не случайно. Анну Андреевну окружали почти исключительно профессиональные литераторы и литературные редакторы, а при дворе «дофина» их, в общем-то, не было. В его окружении не нашлось новой Лидии Чуковской. Разрозненные воспоминания Дмитрия Балашова, Ольги Новиковой, Людмилы Стеклянниковой, Айдера Куркчи не могут заменить труд профессионального литературоведа и редактора. И все-таки они дают некоторое представление о «застольных беседах» престарелого ученого, его образе жизни, вкусах, быте, о его друзьях, его приближенных.

Савва Ямщиков, уникальный художник-реставратор, был, конечно, не учеником, а приятелем, даже другом Льва Гумилева. Они познакомились летом 1968 года, когда Лев Николаевич приехал в Псков к Всеволоду Смирнову. [44]Смирнов как раз работал над памятником Ахматовой – большим чугунным крестом. Ямщиков почти каждый вечер заходил к Смирнову в гости, там он и повстречался с Гумилевым и его женой.

Застолье у Смирнова было устроено на древнерусский манер: вместо фарфора и хрусталя советских сервизов – старинные чаши и братины. Меню было под стать посуде. Ели мясо, купленное на псковском рынке и поджаренное на кузнечном горне, подавали кузнечный суп: «В ведро бросали всякую всячину: сосиски, рыбу, капусту, томатную пасту, ветчину, лук… Варился суп на кузнечном горне, подавался в изобилии, съедался с наслаждением». Гумилев с ностальгией будет вспоминать эту трапезу. «Такой еды, как в Пскове у Всеволода Петровича, ни в одном ресторане не подадут», — передает его слова Ямщиков.

Ямщиков и Гумилев расстались друзьями. Очевидно, они не виделись несколько лет; по крайней мере на Московском проспекте Ямщиков не бывал, а новую квартиру Гумилева, напротив, знал очень хорошо: «…одним из самых притягательных мест (в Ленинграде. – С.Б.) была коммунальная квартира на Большой Московской, рядом с Владимирским собором и Свечным переулком Достоевского».

Благодаря жене Ямщикова, балерине Кировского театра Валентине Ганибаловой, Лев Николаевич с Натальей Викторовной иногда выбирались на балет, хотя вообще-то Гумилев театралом не был, а музыку не любил.

С шестидесятых годов Гумилев был знаком и с Айдером Курк чи, сыном преуспевающего советского архитектора, старшим научным сотрудником Института истории архитектуры. Не уверен, что их отношения можно назвать дружбой, скорее это было деловое сотрудничество, от которого Айдер Измаилович со временем извлек много пользы. Со своей стороны Куркчи устроил Гумилеву несколько публикаций в журнале «Декоративное искусство».

Наконец, в окружение Гумилева входил и его непосредственный начальник Сергей Борисович Лавров, получивший кафедру после смерти профессора Семевского. Это был элегантный и очень представительный мужчина в твидовом пиджаке. Лавров занимался экономической географией Западной Германии, бывал за границей, читал лекции в Гамбурге и Западном Берлине, дружил с гроссмейстером Корчным. Студентки влюблялись в умного, элегантного и еще довольно молодого профессора.

На рубеже шестидесятых и семидесятых Лавров был секретарем парткома Ленинградского университета. Даже оставив эту должность, он сохранил и связи, и умение ориентироваться в «политической» обстановке на факультете, в институте, университете. По крайней мере даже эмиграция его друга Виктора Корчного в 1976 году не так уж сильно повредила его карьере.

В отличие от других покровителей Гумилева – академика Трешникова, директора Арктического института и президента Географического общества, и профессора Красильникова, проректора ЛГУ по науке, — Лавров бывал у Гумилева в гостях и даже принимал гумилевские идеи (правда, выборочно). Неслучайно именно Лавров станет одним из первых биографов Льва Гумилева.

В восьмидесятые годы Гумилев подружился с Александром Михайловичем Панченко, известным филологом, будущим академиком, сотрудником славного Пушкинского Дома. Панченко учился в Ленинграде и Праге (в Карловом университете). Его научным руководителем был академик Лихачев. К восьмидесятым годам Александр Михайлович имел репутацию выдающегося специалиста по истории культуры Древней Руси. Общение с ним повлияло на поздние работы Гумилева, посвященные как раз древнерусской истории.

Панченко не разделял многих воззрений Льва Николаевича на историю. Они сходились в редких случаях: историческое значение Александра Невского, опричнина Ивана Грозного, признаки фазы надлома в России XIX века и т. п. Но татаро-монгольское иго Панченко упорно называл не «союзом» и не «симбиозом», а именно игом.