Гуннхильд, северная невеста

Большинство пришло пешком, лишь знатные люди сидели в седлах. Каждый, от конунга до рыбака, надел свои лучшие одежды: если сумеешь победить, возместишь урон за счет врага, а если погибнешь, то не идти же к Отцу Ратей в обносках?

Небо было серым, моросил легкий дождь. На серой глади моря виднелись паруса. Много парусов. Многие принялись считать.

– Если сейчас побежим, то успеем к берегу раньше, чем они высадятся, – заметил Олав, подъехав к Горму.

– Не стоит этого делать, – покачал головой тот. – Если придется бежать, то весь строй рассыплется: одни отстанут, другие запыхаются, и придется потратить много времени, чтобы опять собрать и построить людей. Не думаю, что Хакон даст нам это время. Вот удобное место, зачем его менять? Это же Хакон так жаждет с нами повидаться, что отправился в дорогу чуть ли не зимой, вот пусть и пошевелит ногами!

Слышавшие его слова засмеялись.

– Он малость припоздал!

– Мы уже съели все жертвенное мясо!

– Норвежцы будут глодать кости!

– Они ничего другого и не заслуживают!

– Это всегда были голодранцы, что ходят по гостям, лишь где почуют дым над котлом!

Горм тем временем обратился к Олаву.

– Такому опытному и прославленному воину, как ты, я доверю самое ответственное место. Под твое начало отойдет еще пятеро хёвдингов с их дружинами, но ты будешь над ними старшим, как подобает конунгу. – Умный Горм давно понял, как нужно обращаться с новым родичем, если хочешь добиться от него толка. – Ты встанешь с ними на правом крыле, и я буду спокоен за него. Вы не отступите ни на шаг. Идти вперед не нужно, просто держать правый край. Это будет нелегко, но я не сомневаюсь в тебе.

– Ты прав, родич! – воскликнул Олав. – Я не отступлю ни на шаг! А может, нам лучше…

– Прошу тебя, сделай, как я сказал, – мягко, но твердо перебил его Горм. – Главное для нас действовать согласованно, и все получится как надо, если каждый будет делать свою часть общего дела.

Олав всегда не любил исполнять замыслы, созданные кем-то другим, и поэтому всю жизнь ссорился со старшим братом Сигтрюггом Злодеем; но, поскольку он сам часто призывал воинов послужить общему делу, против этих слов Горма у него не нашлось возражений.

Войско выстроилось, перегородив долину стеной щитов. Это было величественное зрелище: после летних походов все обзавелись новыми щитами и выкрасили их, так что теперь долина пестрела яркими пятнами, будто весенний луг. Цветы войны, подумалось Харальду. Он стоял на левом крыле, откуда ему была видна вся протяженность строя. В середине трепетал черно-красный стяг Горма, справа – белый вепрь на синем поле, стяг Олава, посвященный Фрейе. Ведь она из тех богинь, что одной рукой несут жизнь, а другой – смерть. Харальд ясно видел ее сейчас: прекрасная рыжеволосая дева, сидящая верхом на вепре с золотой щетиной, улыбалась ему с призывом и лукавством, как старому знакомому.

Да, и он давно ее знает… Давно? Он впервые увидел ее чуть более полугода назад, но уже тогда ему показалось, что он знал ее всегда. Эту рослую стройную фигуру с пышной высокой грудью, волны янтарных волос, ясные светло-серые глаза, золотистые веснушки на немного вздернутом носу, румяные губы, так легко и охотно расцветающие улыбкой – всю ту пленительную, манящую, вдохновляющую, порой пугающую и все равно желанную стихию женщины, чья природа так отлична от его мужской природы и именно поэтому является ее неотделимой частью. Фрейя провожала его на этот бой, молчаливо обещая дождаться и встретить: на этом свете или на том, в усадьбе Эбергорд или в небесных палатах, где щиты вместо кровли. Главное, они будут вместе. Это так же верно, как то, что каждый из них является собой, ведь это единство заложено в сути каждого из них. Однажды ему открылась эта истина, и больше он не забывал о ней, хотя и не всегда ему удавалось примирить свою человеческую судьбу со своей божественной природой, что дремлет в каждом человеке из рода конунгов. Но сейчас, чувствуя где-то рядом тень богини Хель, Харальд знал: смешно и нелепо пытаться загасить в себе этот божественный огонь. Если такие, как он, сделают это, тьма повиснет над всем человеческим миром.

Ну да хватит об этом. Тряхнув головой, Харальд вернулся мыслями к настоящему и подозвал к себе невысокого молодого хирдмана с длинными и пушистыми, на зависть любой девушке, светлыми волосами.

– Слушай меня, Тьяльви! Сейчас ты возьмешь Флоси с сыновьями, – Харальд кивнул на сухенького мужичка в рубахе из грубой некрашеной шерсти, окруженного тремя рослыми юношами, – и подбери еще человек сорок, помоложе. У каждого должен быть лук или не меньше трех метательных копий. Я распорядился взять их с запасом. – Он кивнул на несколько вязанок сулиц, лежащих на земле. – С этими людьми ты встанешь позади строя. Место здесь ровное и открытое. Когда начнется, веди своих в обход и напади на норвежцев сбоку и со спины. Не ввязывайтесь до времени в ближний бой, действуйте стрелами и копьями.

– Звучит не слишком-то достойно, – криво ухмыльнулся Тьяльви.