Гуннора. Возлюбленная викинга

Иногда Агнессе казалось, что все это ей только приснилось. Однако она ничего не могла поделать со своим любопытством. Ей мучительно хотелось узнать, что же случилось. Но не только. В ней проснулось не просто любопытство, но и желание обрести власть. Она еще не знала, как понять это желание, не смогла бы озвучить его, но оно поселилось в ее душе. Если девочка чему-то и научилась в эти дни, так это тому, что знание дарит власть, что знанием можно разить врагов больнее, чем мечом. Меч был бы слишком тяжелым для нее, но с любым знанием, в этом Агнесса была уверена, она справится. Вот только никто не хотел взваливать груз знаний на ее хрупкие плечи.

Шел дождь. В тот день все были заняты приготовлениями к возвращению в Руан. Воспользовавшись этой возможностью, Агнесса прокралась в покои герцогини: та, насколько девочка знала, впервые за долгое время покинула свою комнату и отправилась на богослужение.

Агнесса, конечно, не думала, что свиток с рунами, который ее мать отдала герцогине, хранится здесь; едва ли ей удастся наткнуться тут на документ, привлекший внимание монахов, документ, хранивший другую тайну герцогини. Но девочка не могла удержаться. От одного взгляда на пергамент и чернила на столе у нее холодок побежал по коже.

Может быть, герцогиня писала те руны этим же пером?

Она сама раньше нечасто держала в руках перья – Агнесса только училась писать, используя доску и грифель. Рука сама потянулась к письменным принадлежностям. Когда Агнесса что-то писала, буквы у нее получались маленькими и кривоватыми, не то что у Эммы. Хотя почему-то она была уверена, что Эмме ни за что не запомнить руны. Но самой ей хотелось что-нибудь написать… Агнесса вспомнила одну из рун, увиденных на свитке.

Она осторожно взяла перо, но не успела дорисовать руну, когда сзади кто-то тихонько кашлянул. Оглянувшись, девочка увидела герцогиню – строгую, величественную, прекрасную. Скорбь не сломила ее, но состарила. И не только морщинки на ее лице стали глубже. Она почти поседела.

Герцогиня с упреком смотрела на Агнессу, но, едва завидев руну на пергаменте, побледнела.

– Что ты делаешь, дитя?

Агнесса никогда не слышала, чтобы герцогиня говорила так резко.

– Мне уже десять, я не ребенок, – упрямо заявила она.

Раньше она никогда не отважилась бы говорить с герцогиней в таком тоне.

– Ты не страдала от голода, не видела смерть, не спала под открытым небом в холодную ночь. Поверь мне, ты еще дитя. Радуйся же этому, – мягко сказала герцогиня.