Гуннора. Возлюбленная викинга

– С чего бы это?! – Гуннора тут же позабыла обо всех своих добрых намерениях.

– Мне кажется, ты тут заскучала, – ответила Матильда. – Другим женщинам достаточно расчесываться и купаться, но тебе нужно что-то, чем занять свой ум.

«Знала бы ты, чем занят мой ум», – подумала Гуннора. Уж точно не тем, как варить пиво и жарить мясо, чтобы накормить Ричарда! Но в чем-то Матильда была права. Скука становилась все невыносимее.

– Разве тут недостаточно людей, которые помогали бы тебе? – грубо спросила Гуннора.

– Это правда. Но лишь немногие из них так умны и внимательны, как ты.

Гуннора задумчиво посмотрела на свою спутницу. Ей вновь вспомнилась мать, и вдруг так захотелось наконец-то подчиниться кому-то, позволить себе помочь. Но Гуннора не собиралась признавать это.

– Ну и ладно, – отрезала она.

Пусть Матильда думает, что это Гуннора делает ей одолжение, а не наоборот.

– Как ты могла, мама! Почему ты доверяешь этой женщине?!

Альруна была в ярости. Она только что узнала, что Гуннора теперь будет помогать Матильде по дому, более того, Матильда сама попросила об этом датчанку. До сих пор Альруна не говорила с родителями об этой дикарке, но теперь, когда оказалось, что мать не видит ее мучений, не понимает ее тоски, Альруна восприняла это как предательство. Она чувствовала, что ее бросили в беде.

– А тебе какое дело до того? – спокойно спросила мать.

Альруна пыталась подобрать слова, чтобы опорочить дикарку. Ричард, едва возвратившись в Руан, с горящими глазами позвал к себе Гуннору. Какое унижение!

– Она дикарка! Язычница! Я еще никогда не видела ее в церкви!

– Мы все ведем свой род от язычников, как я, так и твой отец.

Альруна сглотнула. Конечно, она знала об этом, и в детстве ее приводили в восторг рассказы отца о предках. Она постоянно просила его рассказать еще и еще, и девочку бросало в дрожь, когда отец называл имя ее деда. Отца Матильды звали Регнвальд, отца Арвида – Тир. Родители не любили говорить о своих отцах, но, возможно, именно поэтому эти истории так очаровывали. Но когда речь шла не о самих этих людях, а об обычаях и традициях Севера, родители становились разговорчивее. Они рассказывали о том, что их предки строили корабли из ясеня, и потому их иногда называют не только норманнами или викингами, но и аскоманами, от слова askr – ясень. В детстве Альруна думала, что они были не из плоти и крови, а из дерева, и вот теперь ей вдруг подумалось: что, если эта черноволосая датчанка на самом деле из ясеня, и не кожа у нее, а шероховатая кора? Не царапает ли Ричард о нее ладони, когда прикасается к ней? И громче ли ее низкий голос его звонкого смеха?

– От язычников только зло, – прошипела Альруна. – Священники говорят, что лишь крещением можно очистить их черные души, иначе они остаются жестокими и дикими, готовыми убивать и разрушать все вокруг. А эта датчанка не приняла христианство, верно?

Матильда пожала плечами.

– Я об этом ничего не знаю. Но, в целом, я не замечала, чтобы Гуннора была жестокой или дикой.

Как просто мать произносила это имя! Словно оно не царапало ей губы, язык, горло!

Альруна не называла его, и все же его яд отравил ее. Как ей хотелось, чтобы эта датчанка опять пропала! Пусть Ричард развлекается с другими женщинами! Невыносимо было думать о том, что он проводит время с этой дикаркой, которую не способен даже рассмешить!

– Я хочу, чтобы она покинула замок, – прорычала Альруна.

– Боюсь, не в твоей власти принимать такие решения.

Альруна вновь подумала о священниках. Они были не столь легковерны и не думали, что при крещении человек обретает новую жизнь, но молитвы могли укротить северян. Однажды один монах рассказывал, как норманны ворвались в церковь, чтобы украсть серебряную дароносицу, но священник отогнал их святой водой. Тогда Альруна не поверила в эту историю, не верила и сейчас. В конце концов, она сама была крещена, и все же ее сердце переполняли ненависть и жажда разрушения. Девушка тяжело вздохнула.

– Отцу не нравится, что у Ричарда столько любовниц, – упрямо пробормотала она.

– Конечно, – согласилась Матильда. – Но твой отец – умный человек, и он понимает, что лучше пусть рядом с Ричардом будет женщина из леса, чем аристократка, способная навлечь на него гнев своего отца или брата.

– Но нам ничего не известно о ее происхождении. Именно поэтому она может быть так опасна.

– Как по мне, я знаю достаточно. Ее родители умерли, а ей и ее сестрам пришлось нелегко… Гунноре нужно какое-то занятие. Тебе, кстати, тоже. Когда ты в последний раз ткала гобелен?

Альруна не знала ответа на этот вопрос. Как бы то ни было, она уже давно ничем подобным не занималась. Все это время она следила за Ричардом и Гуннорой, но не могла признаться в этом матери.

– А тебе какое до того дело? – Она повторила слова матери, так задевшие ее.

И прежде чем Матильда успела что-то сказать, Альруна ушла от своей матери, которая ее не понимала или, что еще хуже, очень даже понимала, но не одобряла ее мрачные мысли.