Гунны

Я закинул колчан за спину. Лук был классический сложносоставной, который использовали кочевники со времен саков до периода активного использования огнестрельного оружия. Сделан он был из нескольких сортов дерева, костей животных, сухожилий и бычьего рога. Взяв его в руки, я интуитивно почувствовал, что этот лук был произведением искусства, технически совершенным и изготовлен лучшим мастером. Лук этот отличался от других используемых гуннами, как знаменитый самурайский меч Хондзё Масамунэ³ от промышленно выкованных Японией во время Второй Мировой войны клинков для своих офицеров.

Я хорошо знал в ходе изучаемой мной с большим интересом истории Древнего мира, что каждый воин гунн мог изготовить себе в течение нескольких недель хороший композитный лук, но создать совершенный, могли только настоящие мастера с огромными знаниями, невероятным терпением и, конечно же, талантом. Такой лук при должном умении стрелял бронебойными стрелами и пробивал воина в доспехах с расстояния в двести метров.

Отметил, что все это вооружение почти не стесняло моих движений, было легче и удобней той экипировки, которую я таскал при маршбросках в десантуре. Хотя, опять-таки может все дело в том, что нынешнее тело было более привыкшим к запредельным нагрузкам, чем мое предыдущее.

Ужас, с видимым удовольствием и гордостью на лице посмотрев на меня, сказал:

– Теперь можно идти. Хан должен одним своим видом внушать уважение и вселять уверенность в сердца своих и страх в чужих воинов. Внизу тебя ждет военный совет. Все тысячники и сотники признали тебя ханом и готовы идти за тобой. Завтра битва и нужно выслушать их.

«Этого еще мне не хватало», – запаниковал я. – «Что я с ними буду обсуждать?».

– Не бойся, это наша последняя война, вожди примут твое решение, да и я тебя поддержу, – сказал он, увидев мое замешательство.

Мы вышли в узкий коридор, по обеим сторонам которого находились небольшие комнаты с бойницами в стенах. Дойдя до винтовой деревянной лестницы, мы спустились по моим расчетам с уровня четвертого этажа и вышли в просторный зал, где вокруг огромного дастархана располагались на войлочных коврах около пятидесяти человек, которые шумно выражали одобрение игре пожилого человека на музыкальном инструменте похожей и по форме, и по звучанию на домбру.

Музыкант, увидев меня, приветствовал легким поклоном головы, при этом продолжая динамично играть музыку, похожую на эпическое сказание битвы, от которой даже у меня, окончательно растерянного, кровь начинала вскипать в жилах.

Ужас шепнул мне в ухо, чтобы я прошел на единственное свободное место. Сам он расположился напротив меня, между двух воинов, которые быстро потеснились, освобождая ему место.

Когда я подошел к указанному мне месту, ко мне подбежали две молоденькие девушки. Позже я узнал, что они были сестренками Богра. Взяв с рук лук, отцепив меч с ножнами, сняв с головы шлем и со спины колчан, они меня посадили. Когда мой взгляд упал на еду, то я почувствовал, что голоден. Дастархан был заполнен мясными блюдами, которые были разложены на деревянной и, как мне показалось, серебряной и золотой посуде, но я бы побоялся есть, опасаясь выдать себя, ведь кто знает как должен вести себя хан за столом среди своих подданных. Но меня выручили рефлексы прежнего хозяина и сестренки. Одна подала мне блюдо, с которого я ловко освободив свой нож от ножен, срезал большой кусок мяса, а другая протянула мне чашку с кумысом. Мясо я быстро отправил себе в рот и практически мгновенно осушил чашку.

Я оглядел собравшихся. Все были сурового вида мужчины, большинство из них среднего возраста – тридцати, сорока лет, одетые в доспехи разного типа, чешуйчатые, пластинчатые, куячные. Но ни у кого не было кольчуги. Справа и слева от меня сидели два старца, похожие друг на друга. Хотя какие они старцы! Так я их назвал из-за того, что оба были лысые, с седыми, похожими на козлиные редкими бородками. Но это было единственное их сходство со стариками. Оба были огромные, широкоплечие, с широкой дугообразной грудью. Под рукавами их кожаных курток угадывались железные бицепсы.

«И что мне говорить этим, несомненно опытным, прошедшим наверняка десятки битв воинам?» – думал с тревогой я.

«Да и ладно», – решил отбросить все тревожные мысли, пустить ситуацию на самотек, – «будь, что будет, авось пронесет. Ужас еще обещал подстраховать. Ну, а пока надо хорошенько поесть».

Поев, я обнаружил, что захмелел от выпитого кумыса и почувствовал стеснение во всем теле.

«Зачем надо было надевать доспехи во время еды? Хотя Ужас сказал, что это военный совет, а еда – это, видимо так, приятное с полезным».

В зал в сопровождении двух довольно симпатичных девушек вошла Тураки-хатун. Музыкант тут же остановил свою игру, а все присутствующие затихли.

«Ага, вот тут кто по-настоящему правит балом», – решил я.

Но «моя» бабка, пройдя в конец комнаты, скромно села за спинами сидящих и уставилась в пол.

Ужас став с места объявил: