Гунны - Кровь Дракона

— О-о, да это известная на всю Степь история. — Сразу же ответил мне, улыбаясь темник, — отец Мойшы, великий батыр Ботак, в молодости служил наймитом у дахов и после одного из сражений, на западе от их границ, в стране называемой Гаем Иудеей, он решил вернуться в свои степи. С собой вместо драгоценностей, привез одну единственную рабыню по имени Лия. Вся Степь тогда потешалась над бедным и незадачливым батыром, которого Богиня-Мать Умай наделив огромной силой, обделила умом. Но Ботак, назло всем насмешникам оказался не только могучим, но и все-таки, мудрым батыром и вскоре он стал беком рода Уын. Но в Степи говорят, что настоящей мудростью обладала его первая и единственная жена, следуя совету которой, недалекий Ботак, из просто воина превратился в самого уважаемого и богатого бека канглы. После кончины Ботака, старейшиной рода стала Лия. Она и дала имя единственному сыну Ботака. Родители Ботака не стали спорить с ней, узнав, что их внук будет носить имя великого вождя народа и предка Лии.

«Сомневаюсь, что пророк, выведший иудеев из рабства фараона Египта, был ее предком» — подумал я.

* * *

Во главе охраны каравана индуса Абхитаба я отправил гунна по имени Текеш, который был сотником моих личных телохранителей. Он особенно выделялся среди всех остальных не только силой и воинскими талантами, но умом и дальновидностью.

Отдав ему изготовленную в монетном цехе Кашгара медную монету с изображением солнца и под ним орла, я объяснил ему ее предназначение.

Текеш с остальными гуннами после окончания миссии по охране каравана Абхитаба должен был сразу же покинуть Индию и направиться в столицу Парфии Тисфун, нанявшись в армию парфян…

* * *

В Шаньшань, на радость его послам и к огорчению степных вождей я отказался идти. Заключив с ними взаимовыгодный договор (для них выгода была в том, что кочевники не разграбят их страну), мы вернулись к Кашгару, где в моем присутствии вожди усуней признали своим кунбеком Ужаса. По этому случаю устроили большой праздник, на который приехали все правители княжеств вокруг Таримской впадины.

Меня особенно удивило поведение Ларкиан, которая, после одержанной мной победы над войском Шимыра вдруг совершенно преобразилась. Она перестала избегать меня. Но я не сразу обратил на это внимание занятый завоеванием Яркенда, Хотана и переговорами с послами Шаньшаня.

На празднике же она пила вино и веселилась наравне со всеми вождями. С охотой поддерживала со мной беседу и искренне смеялась любой моей шутке.

Еще до окончания праздника я, снова изрядно набравшись, вернулся в свою юрту, расстегнув пояс с висевшим кинжалом, бросил его на кошму и улегся рядом, укрывшись теплыми шкурами.

Вдруг, в проходе юрты появилась чья-то тень, которая перешагнув порог, закрыла за собой дверь.

— Кто здесь? — Спросил я, почти засыпая.

— Это я…

Услышав этот голос, сон как рукой сняло.

— Ларкиан, ты зачем здесь? — Удивился я.

В ответ раздался звонкий смех.

«Ну да, глупее вопроса и не может быть в такой ситуации…», — но в следующую секунду она все же удивила больше, сказав с легким презрением в голосе.

— Богра, ты слабый воин, и никогда не сравнишься в мастерстве владения мечом и луком даже с простым кочевником.

— Ты пришла мне об этом сказать?

Принцесса снова рассмеялась.

— Но ты отважный человек, великий правитель и военачальник. Более велик, чем цари эллинов. Более велик, чем даже Юлий Цезарь!

«Ого, это сколько же она выпила…» — изумился я ее сравнению меня с величайшим полководцем Древнего Рима. Но следующая фраза и действия Ларкиан после ее слов еще более ошарашили меня.

— Даже десятки побед моего отца, царя сарматов Гатала, одержанных в битвах со сколотами, аланами, оногурами, армянами и Боспорским царством, по сравнению с твоими — это мелкие пограничные стычки. Я не знаю более достойного повелителя, кто бы мог стать моим мужем, и потому только ты имеешь право обладать мной.

— Но, Ларкиан, я не хочччииии-уууу — только и смог выдохнуть я забыв сразу все слова после того как принцесса сарматов, подойдя под открытый шанырак, сбросила с себя плащ. Луна, ярко светившая сквозь круглый свод юрты, осветила ее ослепительно белое и восхитительное тело…

* * *

— Ты не только великий командующий, но и прекрасный любовник. — Промурлыкала мне в ухо Ларкиан.

— Угу. — Ответил я в продолжающемся моральном и физическом экстазе.

— Мой отец и даже мой брат, будущий повелитель сарматов Асфандир будет рад союзу с тобой закрепленный нашим браком.

«Ничесе разбежалась!? Уж кто-кто, а воин, вместо жены, пусть даже такой ослепительной красоты мне не нужен. Она даже любовью занималась со мной, будто в битве участвовала. Получилось как в той песне — … на тебе, как на войне… Только как мне теперь аккуратно откосить от свадьбы», — начал мучать меня извечный в таких случаях вопрос многих пацанов моего времени.

Мне вспомнилась кроткая принцесса Хорезма Мазайя, — «вот она бы мне подошла, если уж Ужас с близнецами будут продолжать настаивать на женитьбе».