Гунны — страх и ужас всей Вселенной

Жил-был, например, в середине VI в. в восточно-римской Сирии некто Иоанн по прозвищу Малала (т.е. по-сирийски: «Ритор»), написавший на греческом языке «Хронографию» (всемирную хронику). При ее написании, Малала (Шрайбер почему-то считает его монахом, «которому больше нечем было заняться в своей келье»), вероятно, черпал немало сведений у одного из переписчиков Приска. Приск ведь тоже писал, как мы помним, на греческом (хотя, в отличие от Иоанна Ритора, классическом). Однако в изложении Малалы описанная в посольском отчете Приска продолжительная интрига, связанная с планом покушения «ромеев» на Аттилу, сливается с историей про смерть Аттилы. По его версии, гуннского царя убил его телохранитель, не без участия гуннской девицы. В версии Иоанна различимо зернышко истины. Ведь константинопольский евнух Хрисафий спрашивал гунна Эдекона, всегда ли тот имеет доступ к Аттиле, на что Эдекон ответил, что в определенные дни несет охрану гуннского царя. А Приск – достойный муж и, значит, все, что пишет Приск, не может быть неправдой.

Что написано пером, не вырубишь топором. Написанное раз на пергамене заставляет читателей размышлять. То, что Малала считал подлинным текстом Приска (и что на самом деле было, вероятно, текстом переписчика текста переписчика текста Приска), с добавлением восточно-римских сплетен («заведомо ложных измышлений»), стало обрастать все более скандальными подробностями.

Болгарский царь Симеон повелел переписать для себя «Хронографию» Малалы. Со староболгарского списка на Руси, в свою очередь, было сделано несколько списков на церковнославянском языке. Один из них, датируемый XVI в., хранится в московской Синодальной библиотеке. История жизни и смерти Аттилы изложена в нем, в нашем вольном переложении, следующим образом:

Царь Аттила явился из северных стран с большим войском, взял римские города и осадил Рим. Князь (Рима) имел писаную красавицу-дочь, вставшую на крепостной стене. Ей было 30 лет. Когда царь узнал, что девица «прекрасна лицем», т.е. весьма красива, он сказал: Если вы ее мне не отдадите, я разрушу ваш город Рим. И вот все градские правители с игумнами пришли к девице и стали умолять ее, говоря: Выйди сей же час к царю Аттиле, чтобы он не разрушил наш город Рим и чтобы наш город не погиб. Когда же девица сидела у его ног, у него, лежащего, пошла носом кровь. От этого он умер. Она же взяла его плащ и сообщила горожанам, как умер царь. А его мужи взяли его труп и пронесли его через Италию и Германию и погребли его в венгерской земле.

Из этой легендарной истории можно вычленить несколько исторических фактов:

1. Поход Аттилы в Италию в 452 г. и просьба римского папы пощадить италийский Рим;

2. Царевна Гонория, сестра (а не дочь) римского императора, на которой Аттила желает жениться;

3. Носовое кровотечение у Аттилы в брачную ночь (с присовокуплением ветхозаветного мотива Иудифи, отправляющейся к вражескому полководцу Олоферну и спасающей свой осажденный им город, убив врага, очарованного ее прелестями и опьяненного вином).

Т.е. хронист ничего не «выдумывает». Он учитывает даже факт не слишком юного возраста Гонории на момент посылки ею Аттиле обручального кольца и прихода «Бича Божьего» за своей нареченной. Поэтому она, хотя и «прекрасна лицем», но все-таки немного старовата (30 лет для сказочной царевны – возраст, прямо скажем, критический). Поскольку она, как добродетельная христианка, в отличие от кровожадной библейской Иудифи, не убивает Аттилу, то и забирает с собой не его голову, а плащ (надо думать, пропитанный кровью умершего деспота). Так сказать, в знак избавления родного города от смертельной угрозы. Труп Аттилы уносят не в гуннскую, а в венгерскую землю потому, что венгры-угры-мадьяры давно уже заняли место гуннов. Как территориально (поселившись, вместо гуннов, на равнине между Тиссой и Дунаем), так и исторически (вселяя в оседлые народы страх своими грабительскими набегами через много столетий после столь же страшных всем народам гуннов). Так произошло отождествление венгров с гуннами. В легендах и мифах такое случается.

Но вот в германском героическом эпосе в связи с Аттилой и его кончиной появился немаловажный мотив, не появлявшийся в рассказах античных историков и хронистов (за исключением мотива Иудифи). А именно – мотив отмщения, кровавой, кровной мести.

На тризне по Аттиле гунны пели: «Кто же примет это за кончину, когда никто не почитает ее подлежащей отмщению?». А что, если избранница Аттилы все же совершила над ним месть? В таком случае Ильдико (если она была не просто германкой, но бургундкой) встала бы в один ряд с Иудифью и Шарлоттою Корде!