Гурко. Под стягом Российской империи

— Дмитрий Алексеевич, государь вас не поймет. Покойный император — отец Александра Николаевича.

2 мая российская армия остановилась в ожидании переправы на Нижнем Дунае. Главнокомандующий перевел свою квартиру в Плоешти, куда в начале июня переехал и Александр.

В Лондоне в этом усмотрели угрозы Британской империи. Лорд Биконсфилд повел переговоры с Веной. В личном письме к Андраши английский премьер предлагал совместные действия против России, причем Англия обязывалась послать флот в проливы, а Австро-Венгрии ударить в тыл русской Дунайской армии.

Получив информацию от российского посла в Лондоне, князь Горчаков хмыкнул:

— А ведь, милейший Александр Генрихович, риск союзников не равнозначен. Английские крейсера наведут жерла своих орудий на пока еще здесь не существующие российские военные корабли, а армия австрийская столкнется с мощью российской армии… Нет, нет, при всей своей авантюрности Андраши не решится подписать такой договор с Биконсфилдом.

— Вполне разделяю вашу точку зрения, — согласился Жомини.

— Позвенят оружием и успокоятся, не решатся на мобилизацию, — мудро заключил канцлер Горчаков. — Но в будущем устройстве Востока они постараются принять самое деятельное участие.

2-я Гвардейская кавалерийская дивизия генерала Гурко в конце апреля выдвинулась к Дунаю и расположилась в верстах трех от Зимницы, ниже по течению, а выше встала дивизия генерала Драгомирова.

Заняв исходные позиции, принялись готовиться к переправе: вязали плоты, ночами с рыбацких укромных стоянок перегоняли лодки, большегрузные баркасы, перепрятывали от глаз турецких караулов, в прибрежных камышах готовили штурмовые отряды. С утра, еще рассвет едва небо тронет, а Гурко среди солдат. Саперы, приметив появление на берегу генерала, удивлялись:

— Когда только и спит.

— Ты, вот, Ерема, за себя в ответе, а он за всех нас ответ держит.

А Иосиф Владимирович, сколько не появляется на берегу, все на ту сторону поглядывает. Полноводен Дунай и широк, не раз плотам пересекать течение. Как закрепятся штурмовые группы, немедля орудия перевозить, коней…

В Плоешти, встретив Драгомирова, спросил:

— Ну-с, Михаил Иванович, кто первым потянет?

Драгомиров, хохол с хитринкой, прищурился:

— У нас, в Конотопе, парубки казалы, як до девчат в соседне село ходилы: кто перший, тому и шишак.

— Так то за девчат.

— А тут, Иосиф Владимирович, кому судьба укажет. Знаю, вы хоть и кавалеристы, а уже переправу сладили.

— Да за вашими саперами не угнаться.

— Пехота-матушка. А турки не ждут, из Систова ночами слышно, османы песни поют, а в кофейнях, видно, гуляют.

— Это хорошо, Михаил Иванович, если мы на них, как снег на голову, свалимся.

Пошутили и разъехались. Но оба понимали: не исключено, переправу могут начать обе дивизии сразу, одна — основную, другая — отвлекающую.

Май начался дождями, первым раскатистым громом. Накинув брезентовый плащ, Гурко отправлялся на рекогносцировку. Ехал осторожно, так, чтобы не привлекать внимание неприятельских дозорных. Мысленно соглашался с Драгомировым, турки концентрации их дивизий еще не обнаружили. А коль прознали, то о подготовке к переправе им еще не известно.

Прошлой ночью через Дунай удалось переплыть на малой лодочке болгарину. Рассказал, у Систово турки переправы не ожидают, потому — и беспечны, их силы у Никополя и Рутука.

Ехал Иосиф Владимирович берегом Дуная и думал о том, что почти девять веков назад этими местами водил свою дружину киевский князь Святослав. И очень приглянулся ему край придунайский. Даже столицу свою перенести сюда замыслил. Но коварны были византийцы. Всеми силами выступил их император Иоанн Цимисхий и принудил Святослава уйти в Киев. А когда плыл киевский князь по Днепру, подстерегли на днепровских порогах степняки-печенеги и убили Святослава.

Гурко увлекался историей еще с Пажеского корпуса, особенно историей войн с древнейших времен, военного искусства. Подробно вникал, разбирал крупные сражения, анализировал их…

В одну из рекогносцировок к нему присоединился молодой Скобелев. В отличие от отца, командира кавалерийской дивизии, молодой Скобелев хотя и был уже известным генералом, но, пока еще отряда под свое командование не получил, числился в резерве.

Появившись в дивизии Гурко, сказал:

— Хочу, Иосиф Владимирович, быть в той дивизии, каковая первой окажется на том берегу. Позвольте быть у вас?

— Почту за честь, Михаил Дмитриевич, но я склонен считать, начнет переправу дивизия генерала Драгомирова.

Ехали молча, хоть и мысли об одном, о предстоящей переправе. У противоположного берега рыбак выбирал сети. Видно было, как серебрилась рыба в ячейках. Увидев всадников и догадавшись, что это русские, рыбак долго приветственно махал им.

— Война войной, а жить надо, — сказал Гурко. — Семью кормить надо.

— За этот приветственный жест турки и застрелить его могли.

Возвращаясь в дивизию, Скобелев заметил:

— За тем лесочком есаул Баштанников со своими казаками-пластунами. Не проведать ли нам их?

— Пожалуй, я, Михаил Дмитриевич, повременю.

— Я же, с вашего позволения, заверну к старым знакомым.

Расставаясь, Гурко пожелал: