Гуру толерантности

Майкис пожал плечами, а Нормуд, в припадке холодного бешенства, отвернулся от обоих. Тут со всех сторон потянулись женщины, девушки, девчонки с плетенными корзинами на головах. Они ставили корзины на землю и извлекали из них нехитрую снедь: рыбу, мясо, какие-то плоды и орехи, и раскладывали все это на стесанном бревне, используя широкие листья как тарелки. Кэнда радостно вскрикнула и захлопала в ладоши. Майкис прикоснулся к руке ближайшей женщины и жестом показал, что хочет пить. Он не обратил внимания, что вокруг этой женщины внезапно опустело пространство, все шарахнулись от нее, словно Майкис заразил ее своим прикосновением. Испуганная женщина все же поняла его и принесла несколько грубых чаш, заполненных водой. Повеселевшие путники принялись набивать свои пустые животы. Туземцы, тем временем, завели вокруг них общий хоровод с песнями.

– Похоже, мы у них почетные гости. – Довольно промычал Майкис, остервенело ворочая челюстями.

Нормуд ел с кислой миной, он все еще не доверял туземцам и, стоило кому-либо из них приблизиться к нему, как Нормуд ощеривался и шипел: «а ну отойди от меня, макака грязная!».

– Нет, ну правда. – Снова заговорила Кэнда, облизывая жирные пальцы. – Сколько можно тебя воспитывать, Нормуд? Тебе должно быть стыдно! Ты бессовестно ешь пищу этих добрых людей и еще оскорбляешь их при этом. Ты жалок! Толерантность – есть высшее благо цивилизации. Мы принимаем всех и никакой цвет кожи или раса не могут быть основанием для оскорбления. Вообще, оскорблять хозяев дома – это очень дурно. Ты ничтожен, ты противен мне. Еще одно такое слово – и я всем расскажу какие слова ты употреблял здесь. Ты не сможешь жить в обществе после этого. Тебя будут презирать и ненавидеть, на тебя будет плевать каждый темнокожий и это будет справедливо. Почему ты не хочешь принять в себя хотя бы немножечко толерантности? Тебе нужно стать добрее! Надо любить тех, кто отличается от тебя, это совершенно особый дар, доступный только высокоразвитым людям, вроде меня и Майкиса.

Нормуд ел молча, жадно, не обращая внимания на поучения друзей, его больше беспокоило другое – гостеприимные хозяева продолжали приносить одно блюдо за другим, настойчиво тыча в них пальцем и энергично мотая рукой у рта – ешь, ешь это. «Словно рождественского гуся нашпиговывают начинкой», – с беспокойством думал он. Внезапно у Нормуда пропал аппетит. Он вытер рот листом какого-то растения, служившего подносом для небольших хлебцев, и огляделся. Вокруг царило нездоровое оживление. Хижины оказались очень легкими и мобильными, словно корзины, их отодвинули к краям деревни, так что вся троица сидела в центре огромной площади. Вокруг них разводили костры. И Нормуда вдруг пронзил ледяной страх, волосы встали дыбом, пальцы свело судорогой. А что, если он прав? Нет, нельзя задерживаться здесь. Надо пробиваться хоть куда-нибудь, в лес, к океану, неважно, нужно спрятаться, наверняка за ними вскоре прибудет спасательная команда. От туземцев нужно держаться подальше.

Пока эти мысли бушевали у Нормуда в голове, а его друзья спокойно уплетали все подношения, к ним снова приблизились женщины с длинными кривыми ножами. И гости глазом моргнуть не успели, как с них ловко содрали одежду. Кэнда стыдливо вскрикнула и закрылась руками. Майкис даже бровью не повел. Женщины с ножами отступили назад, а вместо них подошли женщины с чашами в руках и стали немедленно обильно смазывать путников каким-то маслом. Время от времени, они вскрикивали от восторга, прикасаясь к изнеженной белой коже.

– Говорю вам, надо сматываться. – Снова зашипел Нормуд своим друзьям. – Эти мартышки что-то задумали. Посмотрите – мы голые! Как нам теперь пробираться сквозь джунгли?

Кэнда благодарно улыбнулась смазывающей ее женщине, похлопав ее по руке, вздохнула и заговорила всепрощающим голосом:

– Честно слово, Нормуд, я тебя не понимаю. По-моему, все просто чудесно. Видишь, как полезно быть толерантным? Нас накормили, увлажнили драгоценным маслом, наверняка, сейчас отведут в лучшие хижины, чтобы мы могли отдохнуть. Потерпи немного. Ну что ты как ребенок? Терпение, уважение и толерантность.

– Охренантность. – Буркнул Нормуд, ежась от прикосновений. – Разве ты не видишь, что нас к чему-то готовят?

– Видимо, к какому-то празднеству в нашу честь. – Веско уронил Майкис, зычно рыгнул и решительно отодвинул от себя поднесенное блюдо. – Мы – цивилизованные люди. Усвой это уже, наконец. Мы ведем переговоры и уважаем всех. Мы принимаем любого. Мы признаем право как белого, так и черного. А пока что нам ничто не угрожает.

Нормуд дико обвел поляну взглядом, поминутно вздрагивая и корчась, будто ему не массаж с маслом делали, а били током. Ласковые женщины, тем временем, подняли разомлевших от еды гостей и продолжали обильно их смазывать до самых пят.

– Ах, это, наверное, какое-нибудь растительное масло, натуральное, экологичное! – Воскликнула Кэнда, прикасаясь к своей глянцево блестящей коже кончиками пальцев. Она поднесла их к носу и томно закатила глаза. – Представляю, какая нежная и мягкая теперь у меня будет кожа!