Читаем Гусар бессмертия полностью

Балка поглотила эскадрон. Теперь близкий бой напоминал о себе лишь громом орудийных выстрелов и ружейной трескотней. Весь путь Орлов проделал как положено, справа вровень с головой своего взвода, и лишь по окончанию вместе с другими офицерами был вызван к Мадатову.

Дальше расстилалось поле, а в паре сотен сажен виднелись турки. Их фланг, если уж быть более точным. И, как предполагал Кондзеровский, здесь было лучшее направление для удара. Даже пушка у турок с этой стороны была одна, да и та смотрела в сторону главных русских сил, откуда как раз в этот момент уступом стремительными ровными шеренгами неслись два гусарских эскадрона.

Турецкие орудия яростно полыхнули дымом. Спустя секунду до собравшихся рядом с Мадатовым офицеров долетел грохот. Но что такое звук по сравнению с дождем картечи, ударившей прямо по стройной линии мчащихся кавалеристов?

Строй сразу распался. Часть лошадей рухнула, еще несколько лишились всадников, а остальные испуганно рванули в разные стороны прочь от дыма и грома. Орлов видел, как несколько человек сумели справиться со своими скакунами, собрались в одном месте и, невзирая на ружейную стрельбу, подобрали чье-то тело.

Сердце дрогнуло в недобром предчувствии. Александр постарался отогнать прочь нарождавшуюся догадку. Благо, времени уже не было.

– Эскадрон! В атаку! Марш-марш!

Приказ немедленно подтвердил эскадронный трубач Фомин, и, повинуясь команде, гусары вынырнули из балки, привычно на ходу образуя развернутый фронт.

Несущийся впереди взвода Орлов видел, как турки лихорадочно разворачивают пушку.

Кони перешли на карьер, и позиции стремительно приближались.

Артиллеристы успели дать выстрел раньше, чем навели орудие на цель. Картечь просвистела над головами гусар, лишь придав им боевого пыла.

Нервы янычар прикрытия не выдержали. Им бы встретить атакующих частоколом штыков, но наиболее малодушные рванули прочь, другие попятились, и вместо ровной и опасной линии в конце пути гусар ожидали нестройные колеблющиеся островки небольших групп.

Память редко удерживает подобные моменты, их почти не воспринимает сознание. Здесь же Орлов прямо почувствовал, как острый клинок врубается в беззащитную плоть, выныривает наружу, окрасившись красным, потом – опять.

Какой-то турок подскочил, попытался достать штаб-ротмистра штыком. Дурак. Длинным ружьем надо орудовать, удерживая дистанцию. Здесь же достоинство оружия превратилось в недостаток. Янычару не хватило места. Орлов привстал на стременах и обрушил на храбреца рассекающий удар.

Он именно не зарубил, а разрубил противника. От правого плеча к левому боку. Впервые в жизни раздвоил податливое человеческое тело и радостно заорал, направляя коня вдогонку очередной убегающей фигуре.

Душа жаждала крови в отместку за екнувшее недавно сердце и старательно загнанное внутрь ощущение возможной утраты. Все прочие чувства были забыты. Александр здорово бы удивился, если бы сейчас кто-нибудь попытался завести с ним разговор, скажем, о любви. Он просто не помнил, что существует нечто подобное. Да и не стал бы никого слушать. Никакие слова не имели смысла. Лишь движение. Догнать, изловчиться, рубануть, радуясь очередному рухнувшему врагу.

Счета он не вел. Но когда сквозь кровавую пелену в мозг сумел прорваться зов играющих отбой труб, а противники перед Орловым исчезли, оказалось, что сабля покрыта кровью по самую рукоять.

Сознание возвращалось. Штаб-ротмистр принялся оглядываться в поисках своих гусар. В посетившей его первобытной ярости не было места даже для привычного чувства локтя. Словно кто-то на небесах выставил Орлова одного против многочисленного противника и приказал победить в одиночку.

Как ни странно, большинство гусар из взвода находились рядом. Судя же по дорожке из валяющихся тел – все это время они неслись за командиром, повинуясь примеру и кроша в капусту всех встречных-поперечных. Даже Лопухин, формально к взводу не принадлежащий, находился тут и с несказанным удивлением на бледном без единой кровинки лице разглядывал покрасневший клинок.

Вытирать саблю о конскую гриву Орлову не хотелось, потому он углядел валяющийся на земле кусок тряпки, скорее всего – обрывок чьей-то одежды, подцепил его с седла острием клинка и принялся тщательно чистить оружие.

– Что, Лопухин? Отведала твоя сабля кровушки? – спросил Александр между делом.

На душе вновь стало неспокойно, хотелось как можно скорее узнать, кого подбирали гусары, но в свое время Кондзеровский учил тогда совсем юного Орлова, что офицер ни при каких обстоятельствах не должен демонстрировать свою слабость перед подчиненными. Потому голос штаб-ротмистра звучал нарочито-бодро, с этакой бравадой.

Гусары заржали, словно услышали нечто очень смешное. Лишь юнкер чуть смутился, но справился с собой и отвечал даже весело, будто подобное доводилось ему делать не раз и не два:

– Отведала, господин штаб-ротмистр. Просила давать ей такое угощение почаще.

– Молодец! Будет из тебя толк! – под повторный смех гусар прокомментировал Орлов.

Перейти на страницу:

Похожие книги