Гусар на крыше

— Впрочем, — сказал кларнетист, — вы к тому времени будете уже в горах. Холерная мушка, кажется, не проникает дальше определенной высоты. Поэтому те, кому это удается, скрываются в горах. Что он и делает. В Гап он не пойдет, есть горы поближе. Он постарается найти какую-нибудь крохотную деревушку, два-три дома, не больше. Там можно переждать, пока все кончится. Он может питаться одним молоком. У него еще есть немного денег. Он в состоянии отказаться от табака, не становясь при этом слишком раздражительным. Впрочем, горцы не обращают на это внимания. Они даже считают, что раздражительность — это проявление силы. Во всяком случае, нужно сделать все возможное, чтобы не умереть.

Похоже, что у него тоже были столкновения с солдатами.

Не так чтоб очень много. Но все равно неприятно, когда вам устраивают досмотр. У вас требуют всякие документы. Поначалу вы волнуетесь, не зная, как выпутаться из этой ситуации. Всех нужных бумаг у вас, естественно, нет. Но в конце концов с опытом появляется и нужная ловкость. И тем не менее он все-таки пробыл неделю в карантине Верхнего Вара. Обойдя стороной Сен-Виктуар, он очутился в верховьях Вара. Он полагал, что эта местность должна быть пустынной, а следовательно, он может идти совершенно спокойно. И ошибся. Когда человеку грозит внезапная смерть, он предпочитает места необитаемые, эти же были населены, и очень густо. Все устремились сюда, в пустынные края, и холерная мушка тоже. Дороги были завалены трупами. На протяжении одного лье он насчитал их семь. Свернув с дороги, он пошел напрямик через поля, холмы и заблудился. В конце концов у входа в небольшой городок он был задержан солдатами.

В общем, солдаты ведь тоже люди и боятся смерти. Это так естественно. Но мундир обязывает.

Он произнес еще несколько фраз, от которых Анджело вспыхнул. «Если бы он не был таким легкомысленным (а шагает-то он бодро), — сказал себе Анджело, — я бы ему ответил. Но он не думает и половины того, что говорит. На самом деле он все еще не избавился от страха. Отсюда его ирония. Но несмотря на страх, он прошел сто лье пешком там, где я ехал верхом». (В порыве великодушия он забыл о крышах Маноска и о монахине.)

Мужчину заперли в карантин в Риане.

— В какое время? — спросила молодая женщина.

— В первых числах сентября.

— Вы приехали в Риан по дороге, идущей из Вовенарга?

— Я проходил через Вовенарг, только я шел не по дороге. В местечке под названием Клап, где есть три дома и источник под дубом, я наткнулся на омерзительное зрелище. Я увидел там четыре-пять трупов (я не считал) в крайне неприятных позах. Было жарко, а они безмятежно почивали там дня два, не меньше, не обращая внимания ни на солнце, ни на лис, которые уже изрядно их обглодали. Вот тут я и решил пробираться лесом.

— Я очень хорошо знаю Клап, — сказала Полина. — Вы пошли через лес Гардиоль?

— Название леса меня не интересовало. Я хотел уйти подальше от этих мест, и как можно скорее. Сосновый лес был очень хорош. Я насвистывал какую-то мелодию и не заметил, как сбился с пути: главное было — отвлечься от неприятных мыслей.

— Вы не встретили никого, кто бы вам сказал, что вы проходите мимо замка Ла-Валетт?

— Я не встретил никого, а именно этого я и хотел. Я действительно видел замок. Хозяйский дом был закрыт. Но чуть подальше, около строения, казавшегося обитаемым, кукарекали петухи. Близко я не подходил, могу только сказать, там не было ни души, одни петухи. Но обычно, когда петухи кукарекают, это значит, что в доме есть живые люди.

«Иногда там бывают и мертвые», — подумал Анджело, но он не мог вспомнить, кукарекали ли петухи в той полностью вымершей деревне, где он впервые столкнулся с холерой.

— Я уехала из этих мест в июле, — сказала молодая женщина. — Я сама закрыла окна замка. Одна горничная умерла, поев дыни. Вы видели Ла-Валетт с южной стороны, а к северу от него есть деревушка, такая же крохотная, как и Клап. На следующий день там умерло трое. Я была одна. Я уехала к моим тетушкам в Маноск, откуда мы с месье и идем.

— Вы правильно сделали, что уехали из одного места и из другого, — сказал кларнетист. — Самое лучшее было бы уехать отовсюду. Только как это сделать? Вот поэтому я и шагаю теперь. Но у меня есть моя трубка.

Он рассказал ужасные вещи о карантине в Риане. Тогда стояла жара, и все вокруг было пронизано невыносимым рыжим светом.