Гусар. Тень орла. Мыс Трафальгар. День гнева

Обеспокоенный еще больше, Аранго надевает несколько набекрень черную двууголку с красной кокардой, пристегивает саблю и оглядывает улицу в оба конца, докуривая меж тем дымящуюся в пальцах сигару. Ему всего двадцать лет, но привычка курить свернутые из цельного табачного листа сигары усвоена давно. Он из хорошей семьи с баскскими корнями, родился в Гаване, там же поступил в кадеты, успел и послужить на Кубе и в Ферроле, и посидеть в плену у англичан, обменявших его в сентябре прошлого года. Основательный, даровитый, отважный – что удостоверено послужным списком – молодой офицер вот уж месяц как адъютант начальника артиллерии полковника Наварро Фалькона. Сейчас он спрашивает себя, пойдет ли вчерашняя сумятица – манифестации против Мюрата, уличные беспорядки – дальше, вглубь и вширь, или же властям удастся обуздать ситуацию. Верховная хунта все больше слабеет, Мюрат и его люди все больше наглеют. Вчера вечером, когда Аранго уже собрался домой, по штабу округа разнесся слух, будто капитаны артиллерии Даоис, Консуль и Кордоба – лейтенант знает всех троих лично, благо первому вообще подчинен непосредственно, – собрались драться на дуэли с французскими офицерами, и только благодаря решительному вмешательству сослуживцев и начальства удалось избежать несчастья.

– Ты же ведь знаешь, какой Даоис сдержанный человек, а тут просто взбесился, – рассказывал, ссылаясь на очевидцев этой истории, лейтенант Хосе Онториа. – Консуль и Кордоба его поддержали. Все трое хотели не сходя с места, прямо на улице Королевы устроить поединок с французами… Еле-еле уняли и разняли. Хотелось бы знать, что за выходку те себе позволили.

При упоминании имени Даоиса лейтенант Аранго нахмурился. Ибо, как сказал Онториа и как может подтвердить сам лейтенант, речь идет о человеке осмотрительном и хладнокровном, не склонном давать волю чувствам, в отличие от другого артиллерийского капитана, Педро Веларде, который всего лишь несколько дней назад носился по зданию штаба, предрекая скорое и неизбежное кровопролитие. Нет, севилец Луис Даоис, боевой офицер с безупречным аттестатом, пользуется неоспоримым уважением у всех артиллеристов, прозвавших его за неизменное спокойствие, выдержку и мудрое благоразумие Дедушкой, тем более что и годами он постарше других. Однако же вчера вечером Онториа верно заметил:

– Если уж Даоиса французы сумели вывести из душевного равновесия, значит и впрямь дело дошло до точки.

Направляясь к резиденции военного губернатора, Аранго проходит мимо булочной и кофейни, о которых толковал привратник, и украдкой заглядывает внутрь, но видит лишь фигуру часового в дверном проеме. Еще вчера вечером заведение было пусто – значит французы засели там ночью. Это тоже не сулит ничего хорошего, и юный офицер омрачается сильней. Улицы по большей части безлюдны, однако на тех, что ведут к центру, у распивочных, у ларьков и лотков, чьи хозяева больше заняты пересудами, нежели торговлей, собираются кучки горожан. Пустует сейчас и кофейня «Золотой фонтан» в переулке Сан-Херонимо, обычно во всякое время суток заполненная французскими и испанскими вояками. Завидев лейтенантский мундир, прохожие обращаются к его обладателю с вопросами о том, что, мол, слышно, но тот лишь прикладывает с улыбкой два пальца к полю шляпы и следует дальше. На душе тревожно, и он прибавляет шагу. Последние часы нарастало напряжение: правительство с инфантом доном Антонио во главе не знало, на что решиться, французы явно к чему-то готовились, и Мадрид гудел растревоженным ульем. Говорят, что многие склонны поддержать короля Фердинанда и вчера, якобы на рынок, в столицу из окрестных городков, окружающих загородные королевские резиденции, съехалась прорва народу – все больше молодого, дюжего и к купле-продаже отношения не имеющего. Известно также – артиллерийские офицеры во главе с неугомонным Веларде, который всякой бочке затычка, и Хуаном Консулем, одним из зачинщиков вчерашнего скандала в ресторане, затевают что-то и будто бы среди них даже и Даоис, но лейтенант Аранго в это не верит: одно дело – повздорить, сцепиться, а то даже и скрестить шпаги с французскими офицерами, и совсем другое – замешаться в настоящий заговор, не пристало это такому ревнителю дисциплины, служаке до мозга костей, не похоже это на него. Впрочем, так или иначе, с участием Даоиса или без него, но Веларде и его друзья, в число коих лейтенант не вхож, а стало быть, достоверными сведениями не располагает, явно что-то готовят. А командующий артиллерией, неизменно благодушный полковник Наварро, – человек, конечно, славный, но угодил меж двух огней: тут – французы, там – собственные подчиненные, а потому предпочитает ни во что не вмешиваться и делать вид, будто ни о чем не осведомлен. И всякий раз, как Аранго на правах адъютанта пытается осторожно выведать у него что-нибудь, полковник отделывается недомолвками или переводит разговор на другое:

– Службу неси, юноша. Службу. Французы, англичане… да хоть ангельские рати! Твое дело – службу исполнять. И рот – на замок, не то муха влетит.