Гусар. Тень орла. Мыс Трафальгар. День гнева

– Первый батальон гренадер уже у ворот, – отважно блефует Веларде, указывая на держащегося чуть поодаль Руиса. – Остальные на подходе.

Француз пристально смотрит сперва на него, а потом на Руиса. Снимает кивер и рукавом утирает лоб. Веларде нетрудно догадаться, о чем тот думает: со вчерашнего дня не поступало никаких приказов, обстановка за пределами Монтелеона совершенно непонятна, ни один из посыльных, отправленных по начальству, не вернулся – и неизвестно даже, дошли они до казарм или были растерзаны по дороге.

– Сложите оружие, – требовательно произносит Веларде. – Сложите оружие, пока не поздно. Толпа вот-вот ворвется сюда, и я тогда ни за что не отвечаю.

Капитан оборачивается к своим людям – сбившись в кучу, как овцы перед закланием, они беспокойно переглядываются, меж тем как за воротами толпа все громче требует оружия и гóловы французов. Стараясь выиграть время, он бормочет нечто невразумительное на ломаном испанском. Непонятно, кто такой этот офицер, кого он здесь представляет и какая сила за ним стоит, но властность, с которой он говорит, фанатический огонь в глазах и исходящее от него возбуждение способны любого сбить с толку. Веларде, угадывающий, в каком состоянии духа его собеседник, закусил, что называется, удила. Опустив руку на эфес, он все тем же непререкаемо-уверенным тоном требует, чтобы француз добровольно сделал то, что в случае отказа его заставят сделать силой. Время драгоценно, и каждая минута на счету.

– Сложите оружие немедленно.

Когда Луис Даоис выходит во двор взглянуть, что происходит, вконец обескураженный французский капитан со своей командой уже сдался Веларде, а волонтеры вошли внутрь. Даоису, как старшему в чине, остается только отдать подобающие случаю распоряжения: ружья – в пирамиду, капитану и его субалтернам – отвести приличное помещение и обращаться с ними со всей учтивостью, а семьдесят пять солдат – разместить в другом крыле здания, как можно дальше от ворот, и приставить охрану из шести волонтеров. Потом он уводит за собой Веларде и, запершись с ним в знаменном зале, устраивает ему настоящую головомойку:

– Не сметь тут распоряжаться без спросу! Чтобы это было в последний раз! Понятно?

– Но обстоятельства…

– К дьяволу твои обстоятельства! Когда ты, черт тебя возьми, уразумеешь – это не игрушки!

Как ни взбудоражен Веларде, он извиняется вполне искренне и говорит примирительно – ибо питает к своему другу глубочайшее уважение.

– Ну прости, прости меня, Луис… Я хотел только…

– Мне отлично известно, чего ты хотел! Но пойми же ты наконец – ничего нельзя сделать! Ничего решительно! Когда ж ты это в толк возьмешь?

– Но весь город восстал!

– Какой там «весь город»?! Горстка безумцев! Они обречены заранее. Ты хочешь вывести против лучшей в мире армии кучку обывателей с допотопными пищалями? Не сошел ли ты с ума? Приказ полковника Наварро читал? – Даоис, достав из-за отворота мундира бумагу, тычет в нее пальцем. – Видал? «…Воспрещается предпринимать какие-либо самочинные действия, которые могут быть расценены представителями французской армии как враждебные, а равно также присоединяться к манифестациям гражданского населения».

– По тому, как идут дела, приказы ничего больше не стоят.

– Приказ всегда приказ! – Даоис возвышает голос и одновременно сам привстает на носки, пытаясь сделаться выше ростом. – И те, которые я отдам сегодня, – тоже!

Веларде эти слова не убеждают – и не убедят никогда. Он грызет ногти, яростно вертит головой. Напоминает другу: они ведь договорились насчет выступления артиллеристов.

– Несколько дней назад было решено, Луис… И ты согласился. А сейчас положение…

– Положение таково, что ничего невозможно сделать, – обрывает его Даоис.

– Надо приступить к выполнению плана.

– План давно пошел псу под хвост. Приказ капитан-генерала для тебя, для меня и еще для нескольких был как нож в сердце, а для людей нерешительных и трусливых – отличной отговоркой… Пойми, у нас недостаточно сил для восстания.

Веларде, не считая, что в этом споре потерпел поражение, подводит Даоиса к окну, показывает, как на плацу волонтеры обнимаются с артиллеристами.

– Я привел тебе почти сорок солдат. И ты знаешь, какая толпа горожан стоит за воротами, надеясь получить оружие. А здесь – наши надежные товарищи: Хуанито Консуль, Хосе Дальп и Пепе Кордоба. Если мы вооружим народ…

– Выбрось ты это из головы, Педро! Забудь раз и навсегда. Нас оставили одних, понимаешь? Бросили на произвол судьбы. И мы пропали. Ничего нельзя сделать.

– Но в Мадриде идут настоящие уличные бои!

– Идти им недолго. Без армии горожане обречены. Армия же не выйдет из казарм.

– Надо подать пример, и нас поддержат остальные!

– Пожалуйста, не говори глупости.