Гусариум (сборник)

– Ничего не понимаю, – пробормотал он растерянно. – Здесь всё какое-то неправильное. Вот здесь должно быть здание Межевого института. А сейчас на нём почему-то демидовский герб… А вон там, глядите, – он указал рукой, – должны стоять корпуса табачной фабрики «Бостанжогло и сыновья». Сейчас, погодите…

Мякишев выудил из кармана ярко-красную, как пламя, пачку папирос «Али» и показал отпечатанный на ней адрес.

– Дом двадцать, корпус четыре… Вы видите здесь кирпичные корпуса? Вот и я о том же. – Он взглянул на рабочего.

Савелий Игнатьевич промолчал. Эти названия ему ничего не говорили, но он заметил другое. Почти все дома выглядели покинутыми. Ни над одной трубой не курился дымок, ни в одном окне не появились лица хозяев, хотя два человека на пустой дороге давно должны были привлечь внимание.

Не видно ни извозчиков, ни подвод. Город казался вымершим. С крыши с карканьем сорвалась ворона, и опять наступила тишина. Под ложечкой у рабочего заворочался страх.

Они миновали красивую ярусную церковь с круглым куполом, прятавшуюся в глубине за решёткой. Савелий Игнатьевич подёргал ворота.

– Заперто?

Поручик быстро перешёл на другую сторону и дёрнул дверь бревенчатого дома. Неожиданно она распахнулась, и поручик исчез в тёмном проёме. Савелий Игнатьевич напряженно застыл.

Через пару мгновений Мякишев появился с другой стороны и развёл руками.

– Внутри тоже никого…

Рабочий вздохнул:

– Да что же это такое? Куда все исчезли? Не сквозь землю они провалились, в самом деле?

– Надо найти высокое место и осмотреться, – решил поручик.

Песчаная дорога сделала резкий поворот, слилась с другой, и на пересечении вырос настоящий дворец. Крохотные стеклянные окошки отражали тусклый свет, а ватные облака над головой оттеняли зубья решёток.

– Стойте, – вдруг сказал Мякишев и замер.

– Что такое?

– Кажется, я знаю, в чём дело. – Поручик усмехнулся. – Да нет же… Такое говорить язык не поворачивается.

– О чём ты, Мякишев? – растерялся рабочий.

– Слушайте… – Поручик посмотрел на него. – Я понимаю, что это звучит дико… Но, по-моему, эта Басманная – не та, которая сейчас. А та, которая была много лет назад. Я точно знаю, что вот этот дом должен выглядеть иначе. А вот этот – вообще сгорел. Начало девятнадцатого века, я бы сказал. Мы как будто перенеслись в какой-то фантом.

– Это как в яркой книжечке англичанина Уэллса? – вспомнил Савелий Игнатьевич.

– Уэллс? Примерно. Или Тургенев.

Мякишев взволнованно потёр лоб:

– Да, это многое объясняет. И поведение тех людей… Хотя, с другой стороны, может быть, меня просто ранило, и на самом деле я сейчас лежу и вижу опийные грёзы. Может быть, это мне только мерещится… И не было ни Керенского, ни Февральской революции, ни позорной сдачи. И никакого рабочего Ласточкина тоже нет. А есть только я, Эрзерум и полевой госпиталь… и завтра Юденич поведёт войска в атаку к Босфору.

Вместо ответа Савелий Игнатьевич подошёл и молча ткнул Мякишева кулаком в бок.

– Простите, замечтался, – поручик потёр ушибленное место и натужно улыбнулся. – Довод действительно отличный. Достойный киника, я бы сказал…

– Кого? – вскинулся Савелий Игнатьевич.

– Диогена в бочке, – рассеянно отозвался Мякишев, изучая окна верхних этажей.

– А, тогда другое дело, – рабочий, успокоившись, кивнул. – Бочка – это понятно.

– Вот то, что нам нужно, – указал поручик. – Усадьба Мусина-Пушкина. Четыре этажа, выше не придумаешь. Давайте попробуем найти вход.

Они, тщетно дёргая все двери, обошли здание дворца. Мякишев остановился возле круглого балкончика, похожего на небольшую беседку, и задумался.

Потом его лицо осветила улыбка и он указал пальцем наверх.

– Ага, глядите. Одну ставню всё-таки закрыть забыли.

– Где?

– На втором этаже. Вы меня подсадите?

– Попробую, – кивнул рабочий.

Мякишев, поднявшись по прутьям, встал ему на плечо и уцепился руками за украшение балкона. Рабочий закряхтел от натуги. Мякишев быстро подтянулся и взобрался на балкон. Потом, оглядевшись, взялся за лепнину на стене и медленно пошёл по карнизу.

– Будьте осторожны, – предупредил Савелий Игнатьевич.

– Да, конечно, – ответил сверху Мякишев.

Поручик сделал шаг – и неожиданно его нога оскользнулась, и с дома посыпалась штукатурка. Савелий Игнатьевич с волнением смотрел на светлую фигурку, повисшую на уступе рядом с окном.

Несколько секунд светлая фигура раскачивалась в воздухе, а потом Мякишев медленно влез на выступ. Поручик, похожий снизу на букашку, подтянулся к чёрному квадрату, выделявшемуся в стене, и, взобравшись на раму, скрылся внутри.

Через несколько минут ворота открылись, и поручик, появившись с той стороны, отошёл в сторону, пропуская Савелия Игнатьевича вперёд.

– Вы уверены, что хозяева не будут возражать?

– Не будут, потому что это фантом! – крикнул Мякишев. – Призрак! – Он рассмеялся и развёл руками. – Здесь всё – призрак.

Савелий Игнатьевич вошёл в парадное, поднялся по белоснежной лестнице и очутился в огромном тёмном зале. Наверху сверкала хрустальными подвесками люстра, а у стен стояла богато украшенная мебель и светлели каминные изразцы. Рабочий растерянно застыл, не зная, куда идти.