Гусариум

Рабочий, поручик и женщина проскользнули мимо бивачных костров, возле которых были составлены в пирамиды ружья, и направились в сторону невысоких деревянных строений, откуда доносился запах навоза. Мякишев, оглядевшись, шагнул к коновязи и взял в руку поводья.

Заведя лошадей внутрь и закрыв за ними ворота, Мякишев с облегчением вздохнул, огляделся по сторонам и озабоченно пробормотал:

— Ну вот, все приличные экипажи уже разобрали.

Савелий Игнатьевич прошелся по сараю и обнаружил в глубине старые розвальни.

— Идите сюда! — замахав рукой, крикнул он.

— Это поедет? — с тревогой спросила Наталья.

— Колёса и ободы вроде сидят неплохо. — Савелий Игнатьевич постучал по ступице. — Остальное — как повезёт. Только вот беда, с лошадьми управляться я совсем не умею…

— Я умею, — коротко ответил Мякишев и подвёл первую лошадь к стойлу.

Через десять минут всё было готово. Наталья и Савелий Игнатьевич взобрались на сено на телеге и напряжённо смотрели на узкую полоску света. Поручик медленно толкнул ворота, запрыгнул на козлы и взял в руки вожжи.

— Но, пошла… — прикрикнул он. — Алле, алле!

Телега выкатилась и, набирая скорость, развернулась на мостовой. В спину им что-то кричали, но Мякишев, не сбавляя скорости, понёсся мимо торговых рядов, где гренадеры в белых фартуках продавали простым солдатам пиво из бочек.

Промелькнули последние фигуры в синем, и телега выехала на загородную дорогу. Поручик, не переставая настёгивать лошадей, одной рукой сбросил с себя французский мундир.

Постепенно лошади стали сбавлять ход, и Мякишев вскоре остановил телегу возле небольшого ручья.

— Всё, выдохлись лошадки. Долго ещё?

— Сейчас. Погодите. — Наталья смотрела в небольшой блестящий прямоугольник. — Два километра. В принципе, можно попробовать.

— Хорошо.

Они отошли от дороги в поле, и Наталья разложила перед собой устройство, у которого осветился экран вроде люмьеровского кино.

— Все готовы?

Она сделала движение рукой, и Савелий Игнатьевич почувствовал знакомое жжение в горле. А потом вдруг стало очень холодно.

Рабочий увидел, что они втроём стоят на заснеженной равнине, по которой метёт позёмка.

— В чём дело? — растерялся Савелий Игнатьевич. — Мы уже в вашем будущем?

— Нет, не думаю, — лицо Натальи стало озабоченным. — Погодите…

— Эй, смотрите! — крикнул, ёжась и потирая руки, Мякишев. — Там что-то вроде водонапорной башни.

Рабочий посмотрел в ту сторону, куда указал поручик, и увидел торчащие кирпичные развалины.

— Хорошо, пойдёмте скорее! — согласился он. — Так и околеть недолго.

За развалинами ветер бил в лицо не так сильно, и все трое прижались к стене. Наталья достала тёплые куртки, влезла в одну сама, а остальные протянула мужчинам.

— Наденьте. Нам придётся дождаться следующего окна.

— Сколько? — спросил Мякишев.

— Полчаса примерно. Точнее сказать не могу. Не то место…

— Скажите, — спросил поручик, — а почему вы не могли переместить нас прямо там? Или, например, возле газового завода?

— Потому что при переносе мы обмениваем два места, — пояснила Наталья. — То место переносится в будущее, а это — из будущего. И было бы неправильно оставлять город без газа накануне гражданской войны…

Она осеклась.

— Как вы сказали? Гражданская война? — Поручик вздрогнул. — У нас? Но кого с кем?

— Вы действительно хотите это знать? — Наталья взглянула на обоих.

Рабочий и поручик разом кивнули.

— Так вот, вы будете воевать друг с другом. Вы, — она посмотрела на Мякишева, — за ту Россию, которой уже нет. А вы, — она посмотрела на Савелия Игнатьевича, — за ту Россию, которую себе придумали.

— И кто победит? — отрывисто спросил Мякишев.

Наталья промолчала.

— Понятно, — сообразил поручик, — значит, по итогам проиграют все…

Ветер донёс с дороги слабый рокот. Рабочий подождал немного, а потом высунул голову. Из-за позёмки было трудно что-то разглядеть, но скоро на дороге появилась серая машина и множество чёрных точек. Машина была выкрашена серо-белыми пятнами, а на носу и бортах у неё темнели рубленые тевтонские кресты. Чёрные точки двигались по снегу, и в их руках Савелий Игнатьевич разглядел оружие, похожее на короткоствольные винтовки.

— Что это, Наталья? — с волнением спросил он.

— О, нет… — Женщина побледнела. — Видимо, из-за разницы веса сдвиг по сфере Римана вышел слишком большой. Мы с вами серьёзно влипли. Это немцы, и они движутся к городу.

— Немцы? — Мякишев выпрямился. — Войска кайзера прошли до столицы?

— Нет, не кайзеровские… другие немного, — Наталья вздохнула. — В другое время.

— Насколько я знаю, немцы — культурная нация… — неуверенно сказал Мякишев.

Савелий Игнатьевич раздражённо его оборвал:

— И чего же им, культурным, всё неймётся? Всё время лезут, и грабят, и жгут… Мёдом им у нас, что ли, намазано? Как считаете, Наталья? Намазано?

— Я считаю, что нас здесь неслабо видно в полевой бинокль, — ответила женщина.

И, словно в подтверждение её слов, пули выбили барабанную дробь над их головами. Серая машина окуталась дымом, и земля неподалёку взорвалась, осыпав рабочего сверху комьями земли.