Гусаров Д. Я. Избранные сочинения. (Цена человеку. Вызов. Вся полнота ответственности)

— Документ правильный, — холодно сказала Рантуева. — Вы ведь, кажется, живете у тети Фроси? Пожалуйста, при случае объясните ей, что Славик ей не внук. И пусть она не рассказывает свои выдумки каждому встречному и поперечному. Если она не верит мне, то пусть поверит хотя бы документу.

Документу трудно было не поверить. В нем действительно черным по белому было засвидетельствовано, что «Рантуев Ростислав Ольгович родился 8 октября 1944 года в городе Петрозаводске». А в графе «отец» стоял уверенный прочерк.

Пораженная всем этим, Лена молчала. Она смотрела на цифру «23», под которой значилась в ее тетради фамилия Славика, не знала, что ей делать дальше, что спрашивать, что говорить.

Увидев, что гостья и не собирается уходить, Рантуева с подчеркнутым безразличием занялась домашними делами. Сняла куртку, сапоги, разожгла керосинку, чтобы разогреть принесенный ужин, и принялась умываться.

— Ольга Петровна, Славик знает об этом?

— О чем? — Рантуева повернула к Лене намыленное лицо, смахнула тыльной стороной ладони наползавшую на глаза пену.

— Ну… что у него по документам нет отца.

Лишь закончив умывание и вытираясь длинным вафельным полотенцем, Ольга ответила:

— Он узнает тогда, когда будет способен правильно понять…

Наконец–то в ее словах Лена уловила располагающие к откровению нотки.

— Скажите, вы сами это сделали или так нужно?.. Этот прочерк в метрике?..

Рантуева уже находилась в другой комнате. Возможно, она не расслышала или не поняла, но очень долго не отвечала.

Она вышла к Лене переодевшаяся — в светло–сером костюме, в черных замшевых туфлях и белой шелковой блузке. Ее короткие вьющиеся волосы были аккуратно уложены и высоко заколоты сзади обручевой гребенкой.

«Как здорово к ее глазам подошли бы косы!» — подумала Лена, глядя на стройную красивую фигуру Рантуевой.

Ольга Петровна сняла с керосинки кастрюлю, поставила чайник и вновь присела напротив Лены.

— Вы, кажется, что–то спрашивали?

— Этот прочерк… Вы сами так сделали?

— Да, этого прочерка у Славика могло бы и не быть…

— Скажите, зачем вы это сделали? Это же так ужасно… Почему только разрешают так делать?!

— Разрешают?! — усмехнулась Ольга Петровна. Ее взгляд грустно остановился на Лене.

— Он сделал что–то очень плохое, да? — от волнения почти шепотом спросила та.

— Сейчас я, может быть, поступила бы по–другому… — как бы не слыша ее, сказала Оля. — А тогда — только так, только так.

— И все–таки это ужасно!

— Почему ужасно! — В один миг взгляд Рантуевой вновь стал строгим и чуть надменным. — Вот вы! Вы очень любите своего мужа?

— Очень! — Лена даже покраснела от невольно вырвавшегося признания.

— Ну, а если бы он бросил вас… Пусть даже он не знал бы, что вы беременны. Как бы вы поступили?

— Не знаю. Я просто даже не могу представить себе такого.

— Я тогда тоже не могла это себе представить… Потому, наверное, так и поступила… А Славик вырастет, я постараюсь, чтоб он понял… Простите, но мне пора кормить сына.

3

В это время дверь с треском распахнулась, и Славик — испуганный, с ошалелыми глазами, — заметался по квартире, прижимая к груди щенка.

— Мама! Он идет. Он отберет у нас Барса…

Он совал щенка под кровать, за шкаф, попробовал даже закрыть его подушками, но ни одно место не казалось ему надежным. И когда снова широко распахнулась дверь, замерший от испуга Славик со щенком в руках стоял посредине комнаты.

В кухню не вошел, а ворвался плотный старик с круглой седоватой бородой. Его красное от гнева, потное лицо блестело, а большие широко расставленные глаза, казалось, вот–вот вылезут из орбит.

— А, вот ты где? — Даже не поздоровавшись, старик шагнул к Славику, широкой ладонью поддел снизу маленькое тельце щенка, а другой рукой ухватил мальчика за ухо.

— Не отдам, он мой! — закричал Славик.

— Отец, что такое? — негодующе поднялась Оля.

— А то, что твой чертенок украл у меня щенка.

— Я не украл… Я взял одного… У тебя их много!

Скулил щенок, рычал старик, истошно кричал Славик.

— Славик, отдай щенка! Отец, отпусти ребенка сейчас же!

— Ты на меня не кричи, а лучше сына научись в строгости держать! Я из–за этих щенков какие расходы несу. Да знаешь ли ты, поганец, — вновь подступился старик к Славику, — сколько этот щенок стоит?! Мне в городе полтораста целковых дают за каждого, а тебе баловство да озорство!

— Мамочка, пусть он оставит нам Барсика… Ну, пусть, мамочка! — уже не кричал, а тихо упрашивал Славик, глядя на мать жалобными глазами.

— Отец, я тебе отдам деньги, оставь щенка. Сейчас нет, а после получки отдам, — попросила Ольга.

— Ну, уж дудки! Знаем мы вашу отдачу… Тоже богачка нашлась! Да чего, скажи на милость, я буду с тебя деньги получать, коль чужие люди их сами навязывают. — Старик повернулся за сочувствием к молча наблюдавшей эту сцену Лене. Однако, поняв, что и та держит не его сторону, он вскипел еще больше: — Ишь богачка нашлась! Видели, а! Она на пустое баловство полторы сотни готова выкинуть! Хотя, что ей? Сколько денег ты псу под хвост выкинула? За восемь–то лет? Посчитай–ка по двести целковых в месяц… Ей, видите ли, — старик вновь повернулся к Лене, — пенсию назначили, а она…