Гусарские страсти эпохи застоя

Вовкина супруга, задумчиво курила, глядя в телевизор с приглушенным звуком. На прикроватном столике стояла бутылка шампанского и второй наполненный бокал на длинной ножке.

- Любимая моя, опять ты в меланхолии? Я уезжаю на денек в Ашхабад, чего привезти?

- Триппер! Бери пример с Чекушкина, он его коллекционирует! - хмыкнула ехидно Ирка. - Отстань, постылый, надоел! Хочу в Москву. Обрыдли мне твои пески и этот дрянной гарнизон!

-Ну вот, опять ты за свое! Я верен тебе, как Отелло!

- Задушить собрался, что - ли? Бабу завел?

- Уф-ф-a! Опять одно и тоже. Лейтенанты, на выход! Кофе отменяется!

- К тебе, между прочим, сестрица младшая приехала, на перевоспитание, а ты опять болтаться по командировкам отправляешься! - взвизгнула супруга. Чтоб завтра был дома, и воспитывал Таньку, мне некогда с ней возиться! Она не слушается....

Молодежь, посмеявшись над мучениями старшего товарища и гонениями на него, покинула квартиру, а Володя попытался еще что - то сказать в оправдание. Но тотчас зазвенела разбитая посуда, и Хлюдов выскочил за дверь, потирая ушибленное плечо, а в стену по-прежнему летели тарелки...

***

- С ними, бабами, всегда так! - воскликнул Кирпич. - Хочешь похорошему, а выходит, себе навредишь!

- Это точно! Я пока в Европе картины рисовал, деньгу зарабатывал и домой высылал, моя разлюбезная их по ветру пускала и в итоге квартиру пропила! - поддержал товарища Димка - художник.

- Да не перебивайте человека! Рассказ не дослушаем! - возмутился Котиков. - Продолжай Никита, интересно!

Глава 23. Беспредел.

Шмер без приятеля наведался в гости к любвеобильной подруге еще два раза, на третий выпрыгнул в окно, спасаясь внезапно объявившегося мужа. Мишке показалось что пронесло, и Мирон не понял, что кто-то посещал супругу в его отсутствие. Ан - нет, старлей ошибся.

...Быстро темнело. Наконец-то закончилось очередное невыносимо долгое и бессмысленное по содержанию совещание: бирки, мусор, конспекты, фляжки с чаем из "колючки". Внезапно Шмера обуяла такая тоска, что захотелось напиться, забыться и более ничего не делать. Мишка возвращался к мансарде своей обычной дорогой по тропинке в сторону пролома в заборе. Между кустов высокого шиповника мелькнули какие-то тени, но Шмер не обратил на них никакого внимания. Мало ли кто там копошится, и с какой целью, значит неизвестный, чем-то занят очень нужным. Не всмотрелся в листву, а зря. Последняя мысль старшего лейтенанта в этот вечер была - роман с Наташкой пора прекращать.

Далее последовал удар по голове, и несколько часов заполнились нестерпимой, невыносимой болью и унижениями. Кто и зачем организовал это издевательство, Шмер не мог понять.

Били четверо. Трое без остервенения, как бы по долгу службы, нехотя, зато четвертый бил гораздо сильнее и профессиональней других, с необъяснимой яростью. Все мучители были не русские, к этому выводу пришел взводный даже не видя банду, слыша говор с акцентом. Мешок на голове не позволяла разглядеть преступников.

"Проклятые "чурки", всех убью!" - пульсировала мысль в мозгу. Двое были кавказцами, двое туркменами, судя по блатному жаргону, один из туркмен сидел в тюрьмах много лет.

Банда была сильно пьяной, просто до невменяемости, да еще и обкурились анашей. Что б офицер от мучений случайно не помер, Мишке в рот заливали местную вонючую водку. И вновь сыпались удары в лицо, по почкам, в живот....

Через пару часов негодяи затеяли спор между собой как дальше быть с жертвой. Мнения разделились поровну. Один настаивал, что офицера надо сейчас же убить, один категорически возражал, остальным было все равно. Тот, что требовал смерти, постоянно прищелкивал костяшками пальцев. Как понял Шмер сквозь нестерпимую боль и затуманенный слоновьей дозой алкоголя, мозг- это были солдаты или сержанты, но один из них боялся, что офицер позже сумеет опознать бандитов. Местные аборигены опознания не опасались, они для русского на одно лицо....

- Подумай, как он нас узнает? - Офисер сейчас мертвецки пьян, на глазах повязка, никого в лицо не видел. Еще немного по мозгам надаем, совсем соображать перестанет и дураком жить будет! Пусть существует растением, возражал гортанным голосом великодушный боец. - Я давал согласие, избить, и покалечить, но "мокруху" брать на себя не стану!

- А если узнает? - возразил прищелкивающий пальцами другой кавказец.

Видимо шайка негодяев была разных национальностей, раз понимали друг друга и общались только на русском языке.

Туркмен, что с тюремным опытом, тоже не горел желанием убивать, особенно, бесплатно. А видимо, денег заплачено мало. На дело урка пошел для удовольствия: избить офицерика, унизить, напиться и покурить.

- Я за двести рублей человека не убиваю. Пусть дадут тысячу! настойчиво гнул свою линию "каторжанин".

Израненный и измученный Михаил, порой думал, что он сейчас умрет, но смерть не приходила, связанные за спиной руки занемели, и он их перестал чувствовать.