Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии)

Идеалы пикартов, далеко опередившие возможности своего времени, были неосуществимы не только в XV веке, но и в ближайшие века. Поэтому пикарты были обречены на поражение. «…Это стремление выйти за пределы не только настоящего, но и будущего могло быть лишь [176] фантастическим, лишь насилием над действительностью, и первая же попытка осуществить его на практике должна была отбросить движение назад, в те узкие рамки, которые только допускали тогдашние условия».[40] Но борьба пикартов не прошла бесследно. Мечты о равенстве людей, об обществе, где не будет эксплуатации, поднимали чешское крестьянство на борьбу и, ставя перед ним неосуществимую при тогдашних условиях цель, максимально активизировали его усилия в борьбе за те непосредственные задачи, которые были очередной ступенью в многовековой борьбе трудящихся за построение бесклассового общества. Далёкие идеалы пикартов помогали массам радикально решать ближайшие задачи борьбы.

К весне 1421 года в развитии гуситского революционного движения наступил критический момент. Размах классовой борьбы крестьян и городской бедноты рассматривался примыкавшими к движению феодалами и бюргерством как прямая угроза их интересам. В связи с этим хилиастическая проповедь пикартов стала не на шутку беспокоить имущие элементы в среде таборитов. Первыми выступили идеологи умеренных таборитов. В конце февраля 1421 года таборский епископ Микулаш из Пельгржимова и магистр Ичина обратились к пражским магистрам с письмом, в котором указывали, что Мартин Локвис и 400 других пикартов не хотят чтить «святой алтарь», выливают на землю «кровь христову», ломают и продают чаши. Николай и Ичина просили помощи против пикартских проповедников у авторитетных магистров — идеологов пражского бюргерства Якубка из Стршибро и Пржибрама. Кроме того, они призывали к согласованным действиям против наиболее активных идеологов и руководителей пикартства.

Прежде всего подверглись преследованию проповедники пикартов, а самим пикартам предложили отречься от их взглядов. После своего отказа они вынуждены были удалиться из Табора и перешли в Пршибенице, но и отсюда были вытеснены. Тогда пикарты укрепились в крепости неподалёку от Пршибенице. Они были вооружены и продолжали свою проповедь, к которой прислушивались [177] многие бедняки-табориты. О серьёзных разногласиях среди оставшихся таборитов свидетельствует тот факт, что в конце марта, накануне выступления Жижки из Праги в новый поход, таборитский проповедник Антох прямо призывал воинов Жижки к разрыву с пражанами. Антох говорил о «двурогом звере», один рог которого представляют коншелы старого пражского города, а другой — университетские магистры. Взамен совместного похода он предлагал удалиться в Табор. Несмотря на противодействие Жижки, немалая часть его воинов ушла за Антохом в Табор. Жижка, однако, всё же выступил в намеченный поход и осадил хорошо укреплённый город Бероун, а после взятия Бероуна двинулся к Табору.

Вскоре после этого по настоянию правого крыла таборитов была учинена расправа с представителями крайних революционно-утопических сект. Укрепление пикартов было осаждено, а затем взято приступом. Пикарты отчаянно оборонялись. Большинство их погибло в бою, но более 40 человек попало живыми в руки победителей. Учитывая, что среди таборитов было немало тайно сочувствовавших пикартам и их программе, инициаторы расправы хотели во что бы то ни стало принудить пленных отказаться от их убеждений. Такое отречение должно было показать, что пикарты сами признали свои заблуждения, и этим окончательно уронить их программу в глазах возможных последователей. Напрасны были и уговоры, и угрозы, и пытки. Пленные пикарты и среди них Пётр Каниш, один из первых организаторов хождений на горы, отвергли все предложения раскаяться и мужественно взошли на костёр в Клокотах на глазах у всех жителей Табора.

Ещё несколько ранее этого времени преследования пикартов начались в Праге. Пражские коншелы запрещали городским жителям поддерживать связь с пикартами. Но пражская беднота не считалась с этими запретами. Вскоре начались и казни. Летом 1421 года был сожжён пражский ремесленник — портной Вацлав, сторонник пикартства.

Мартин Гуска тоже не избежал расправы. Некоторое время он скрывался в разных местах, но всё же попал в конце концов в руки врагов. Осуждённый в Праге, где городские власти не осмелились привести в исполнение приговор, этот замечательный проповедник и смелый мыслитель [178] был сожжён со своим другом в Руднице в августе 1421 года после мучительных пыток, как упорствующий еретик, не признающий святости причастия. Гуска до самой смерти оставался верен своим взглядам. Гуска отказался даже от предсмертной исповеди и молитвы — явление необычное не только для XV века, но и для значительно более близких к нашему времени периодов. Несмотря на все преследования оставшихся сторонников пикартства, память о Гуске пережила века. Уже вскоре после расправы Вацлав Коранда называл его святым, чем вызвал дикое озлобление врагов народа.