Гувернантка для капризного принца (СИ)

— Победили не вы, — резко выкрикнула Эвита. — А ваша мать, которой вы боитесь признаться, что!

Крепкая ладонь принца до боли сжала лицо девушки, зажала рот.

— Тише, тише, — страшно прошипел принц, склоняясь над Эвитой. Его красивое лицо сделалось страшно. — А вот кричать о магии в королевском доме чревато! И обвинение принца в магической ереси чревато! Думаешь, я не потащу тебя за собой, если за меня возьмутся всерьез? И тебя, и твою сестренку.

Эвита вскрикнула и забилась. Принц крепко встряхнул ее, отрезвляя.

— Так что прекрати вести себя как тупая корова! — неуважительно рычал он. — И детских глупых капризов твоих с меня довольно! «Хочу-не хочу». Это осталось в прошлом! Хочешь выжить — будешь делать то, что я велю!

— Я не стану рожать для вас детей! Я не инкубатор! — яростно выкрикнула Эвита, изо всех сил оттолкнув принца от себя.

— О, девочка! — он снова рассмеялся, жестокий и отчаянный. — я вижу, что все-таки переоценил твой ум. Ты не умна; ты глупая, высокомерная и капризная дура, которая не до конца понимает, в какую неприятную историю влипла.

Он рывком прижал девушку к себе, до боли стиснул ее тело.

— И еще ты не понимаешь и не знаешь, как я могу быть жесток, — сухо произнес он, рассматривая ее искаженное от злости лицо. — И как умею добиваться своего.

Я могу подвергнуть тебя таким страданиям, о которых ты даже и не подозревала. Так что хватит ломаться.

Эвита словно обезумела от ярости и страха.

Одежда ее была в полном беспорядке: грудь была видна из разорванного платья. И

девушке вдруг показалось, что принц прижимается к ней слишком страстно, слишком похотливо.

Со вполне понятными намерениями.

И все сейчас повторится снова.

Насилие и унижение. Мучительный стыд оттого, что ее тело бьется в спазмах удовольствия.

Его горячий рот, ласкающий ее между ног.

И собственное тайное, стыдное желание, чтобы эта ласка не кончалась никогда!

— Не смейте меня касаться! — кричала она, яростно колотя принца по плечам, по груди.

Он молча встряхнул ее, свирепо сопя. Так, словно хотел душу из нее вытрясти. Но это помогло мало; точнее — не помогло совсем.

Девушка превратилась в фурию, в опасного хищного зверька, бьющегося за свою жизнь.

Она готова была кричать, кусаться и царапаться, она готова была выпрыгнуть из собственной кожи, лишь бы отбиться, лишь бы выскользнуть из его рук.

— Я ненавижу, ненавижу вас!

Они сцепились, словно пара кошек, бъющихся насмерть. Руки их переплелись в борьбе, и принц крепко прижал Эвиту к стене, придавил всем своим весом, стараясь с ней совладать и успокоить ее.

— Тихо! — шипел он сквозь сжатые зубы. — замолчи!

— Ненавижу! Ненавижу! — яростно твердила она, не понимая, откуда в ее груди столько огненного, пожирающего чувства к этому человеку. — Ненавижу!

Ее крики было не остановить; и принц вдруг подался вперед, пребольно вцепился пальцами в ее подбородок и неожиданно влепил ей поцелуй, нехороший, злой, насильный и гадкий.

В нем не было нежности; только пылающая, всепоглощающая страсть.

И с любовью эта страсть, кажется, тоже имела мало общего. Желание драться и побеждать было заключено в этом поцелуе.

И Эвита, заводясь, приняла правила игры.

Она пребольно куснула принца за губу, он отпрянул от нее, отрезвленный болью, машинально отер кровь ладонью.

В его темных глазах плескалась страсть; темная, глубокая, гибельная.

Он был опьянен сопротивлением девушки, ее яростным отпором, ее силой. Она бросала вызов ему, сопротивляясь и противясь его воле.

И его это заводило больше соблазнительных танцев наложниц.

— Строптивая кобылица, — прошипел он, буравя ее горящим взглядом.

— Попробуй, укроти! — рявкнула она в ответ.

«Что. Я. Творю», — только и успела подумать Эвита, лишь один только раз заглянув в его глаза.

Его чувства каким-то образом передались и ей.

Она готова была дубасить его кулаками, кусать и рвать зубами, чтобы услышать, как с его губ сорвется стон.

Принц снова больно сжал ее лицо жесткими пальцами, снова яростно припал к ее губам своими, горячими и жадными.

И Эвита так же яростно ответила на его поцелуй, вцепившись ногтями в его плечи, обвив принца ногами и повиснув на нем, словно на своей жертве, которую хотела увлечь за собой в пропасть, на погибель.

Второй поцелуй вышел такой же яростный и страстный, долгий и мучительный, томящий разгоревшееся желанием тело. О предосторожности не думалось; ни он, ни она не вспомнили о том, что нужно хранить в тайне то, что сейчас происходит между ними.

Они целовались исступленно, жадно, порывисто, дыша пламенем друг друга.

— вы и целоваться не умеете, вашество, — хрипнула ставшим внезапно непослушным голосом Эвита, через силу отрываясь от принца.

— А ты, стало быть, умеешь, — в тон ей ответил принц, тяжело дыша. Его ладонь с силой, жадно, сжала грудь девушки, виднеющуюся из разорванного платья. Принц задышал еще жарче и жаднее, вжимаясь меж разведённых ног Эвиты, которыми она обнимала его. —

Часто приходилось целовать кого-то?

Тут Эвита прикусила язык; как Маша она, разумеется, пробовала эту ласку, и частенько.

Опыт имелся.