Гувернантка (СИ)

– У графа Курбатова на рукавах пороха нет. Зато есть въевшееся пятно от соуса… вероятно, потому он и отдал сюртук в чистку. У Якимова никакого пороха нет, у Стенина тоже.

Увы, но новости относительно пороха действительно были не такими хорошими. Разумеется, нельзя поручиться, что на сюртуках Курбатова и Стенина не было пороха до того, как они отдали их в чистку – но теперь уже мы этого не узнаем.

– А что до младшего Курбатова?

– Он чист. Однако в лаборатории сказали, что сюртук только что из прачечной. А младший Курбатов об этом умолчал.

Кошкин не глядел на меня, когда произносил это, но по бодрому его голосу было понятно, что сей факт он без внимания не оставил.

– Быть может, просто не посчитал нужным сказать о чистке… – сказала я, неохотно примеряя роль убийцы на Алекса. – А что у Полесова?

– На сюртуке следов нет, – Кошкин вдруг глянул на меня искоса, и я отметила, что глаза его задорно блеснули, – зато есть явные следы пороха на манжетах сорочки, в которой он был в тот вечер.

– Вот как?! Кажется, я все же должна вас поцеловать…

– Пока рано, – самодовольно улыбнулся Степан Егорович. – Но в ближайшие дни ждите с официальным визитом – буду подробно разговаривать с вашим хозяином.

– Да, разумеется, его нужно допросить, – согласилась я, – но у меня к вам будет еще одна просьба. За Полесовым нужно установить наблюдение… – Кошкин воззрился на меня удивленно, но я невозмутимо продолжала, – это нелегко, я понимаю, но постарайтесь это организовать. Мне нужно знать, где бывает Полесов вечерами, с кем он общается, есть ли у него постоянная любовница, и кто она. И, главное, где и с кем он тренируется в стрельбе. Возможно это устроить, Степан Егорович, как вы думаете?

За что мне невообразимо нравился Кошкин, так это за то, что он, хоть и глядел на меня так, словно я прошу достать Луну с неба, ответил предельно кратко и ясно:

– Вполне.

– Отлично. У вас еще что-нибудь?

– Да, есть кое-что… – глаза Кошкина снова многообещающе сверкнули, и я поняла, что самое «вкусное» он оставил, как всегда, напоследок. – Мы нашли револьвер, из которого застрелили Балдинского. Он лежал в запертом бюро, в комнате вашей няни, Катерины Карасёвой.

Глава XXVII

По словам Кошкина револьвер находился в запертом ящике бюро в комнате Кати – и бюро, и сам дверной замок Кошкину пришлось вскрывать отмычками, так как ключей он не имел. Вероятность, что оружие ей подбросили, мы отмели сразу: в запертый ящик положить что-то могла лишь она сама. И, конечно же, пропажу револьвера Катя бы заметила, поэтому Кошкин, проделав с револьвером некую процедуру и лишив его способности стрелять ^[49], вернул оружие на место.

Относительно же причастности Кати к убийству мнения наши с Кошкиным расходились кардинально. Он возомнил, что Катя и есть убийца Балдинского, а я, зная девушку лучше, предполагала, что она, скорее, стала случайным свидетелем убийства и, чего доброго, вздумала убийцу шантажировать. Если я права, то Катя сама не понимает, во что ввязалась… но и спугнуть ее нельзя, поэтому я упросила Кошкина не допрашивать пока девушку официально, а дать мне время уговорить ее признаться во всем самой.

Я была уверена, что у меня получится: Катя все же девушка практичная и благоразумная – не может не понимать, что шанс разбогатеть таким образом и остаться живой крайне мал.

Но как подойти к столь щепетильному вопросу я толком не знала, ведь Катя не то, чтобы о происшествии речи не заводила – я, кажется, кроме сухих приветствий по утрам вовсе ни слова от нее не слышала…

***

В остальном же дни в доме на Пречистенке пошли обычным своим чередом. Жоржик по-прежнему каждый день ездил на службу, после, иногда и не заезжая домой, отправлялся в клуб, а мы с Еленой Сергеевной коротали вечера за игрой в преферанс да пустыми разговорами.

Однако кое-что все же изменилось: в понедельник к ужину не приехал Афанасий Никитич. Не приехал он и во вторник. В среду же, в день, который Полесовы уже и не мыслили без визитов в особняк Курбатовых, чуть свет пришла записка от графа, в которой он приносил тысячу извинений за то, что сегодня не сможет принять гостей, потому как ему нездоровится…

Конечно, можно было бы предположить, что граф Курбатов и впрямь болен – хотя не припомню, чтобы прежде он жаловался на здоровье… вот только для меня было очевидно, что Афанасий Никитич нарочно избегает Полесовых. И понимала это вовсе не я одна.

– Лидочка, у вас же отличная память, ну вспомните – чем мы могли обидеть Афанасия Никитича? – Весь вечер в среду Елена Сергеевна путала масти карт, не проявляла к игре никакого интереса, а глаза ее то и дело начинали блестеть от слез. – Верно это все Мари и ее нелепые выходки! Ну как можно было сказать такое о m-lle Волошиной?! Разумеется, это страшно обидело Алекса и Афанасия Никитича, и они теперь не хотят знаться с нашей семьей…

Бросив на стол карты, она достала платок и расплакалась уже откровенно. Поняв, что игра сегодня не пойдет, отложила карты и я, а потом – хоть и решила прежде не вмешиваться – все-таки сказала: