Гувернер Романовых. Судьба Пьера Жильяра в России

В конце февраля из-за кори у детей стали выпадать волосы, и их обрили наголо. Шутки ради они попросили Жильяра их сфотографировать и смеясь, выстроились плечом к плечу так, что только их головы виднелись над черной тканью. Жильяр проявил фотографии в маленькой лаборатории во дворце. Дети были очень довольны, но их матери затея не понравилась. На этой фотографии Императрица увидела головы, отделенные от тел. Лето было сухим и жарким. Керенский, став военным министром, предпринял наступление против Германии, но безуспешно. Солдаты отказывались погибать непонятно за что. Все более реальной становилась угроза еще одного государственного переворота.

Первыми выступили правые, а именно генерал Корнилов. За безопасность Романовых уже нельзя было поручиться, так как положение Временного правительства было слишком неустойчивым. Керенский сообщил узникам, что собирается принять решительные меры против большевиков, которые серьезно угрожали действующей власти. Для обеспечения безопасности Романовых он принял решение отвезти их подальше от столицы.

«Суббота, 11 августа. Нам сообщили, что мы должны тепло одеться, значит, нас отправляют не на юг – большое разочарование. Воскресенье, 12 августа. Полковник Кобылинский поведал мне в строжайшей тайне, что нас перевозят в Тобольск». Жильяр в последний раз повел детей на прогулку по Александровскому дворцу и долго водил их по парку, где они провели столько счастливых дней… Отъезд в Сибирь больше походил на бегство. Он состоялся поздней ночью. Однако поезд не пришел, будучи остановлен железнодорожниками, заподозрившими, что он предназначался для Царской Семьи». Они проехали через Царскосельский парк в автомобиле, затем оттуда в окружении отряда кавалерии доехали маленького вокзала в Александровке.

В 5 ч 50 мин утра 14 августа конвой окончательно покинул Царское Село. Через четыре дня и три ночи пути они достигли Тюмени, оттуда проплыли на пароходе 300 км до Тобольска, поскольку с этим городом не было железнодорожного сообщения.

Пароход «Русь» медленно проплывал мимо родного села Распутина, Покровского. Жильяр сообщает, что в тот момент все вышли на палубу: присутствующих охватили разные чувства, но все хранили молчание. В Тобольске Жильяра и Романовых разместили в бывшем губернаторском доме, переименованном новыми властями в Дом Свободы. Свита из 10 человек находилась на противоположной стороне улицы, в доме Корнилова. Жильяру отвели апартаменты в кабинете губернатора, на первом этаже, откуда он мог наблюдать за всем происходящим.

Будучи добровольным узником, он получил разрешение на прогулки по городу. Там он обнаружил недействующую тюрьму, где в 1849 году сидел Достоевский. Жильяр с большим сочувствием думал о писателе, его смертном приговоре, затем, помиловании на эшафоте, о тяжелом пути на каторгу, пребывании в тюрьмах и сибирской ссылке. Жильяр вспоминал, что тяжкие испытания выпали писателю в период правления Николая I, прадеда Николая II: «Жестокое правление Николая I, приведшее к пагубным последствиям, несмотря на реформы его потомков, в большой мере способствовало крушению монархии, свидетелем которого я являюсь». Здесь же Жильяр написал о человеке, с которым он разделял все лишения, заплатившем за ошибки своих предков и «режима, который не сумел достаточно быстро провести реформы, как того требовало историческое развитие России».

В сентябре 1917 года Керенский послал в Тобольск нового коменданта – Панкратова. По мнению председателя Временного правительства, этот человек идеально подходил для присмотра за свергнутым монархом. Эсер, непримиримый противник большевиков, он двенадцать лет провел в заключении в Петропавловской крепости, еще пятнадцать – в сибирской ссылке, в Якутске. «По мнению Панкратова Император был жестоким и безжалостным деспотом, которого он проклинал, как и все его товарищи».

Слон купается в пруду в Царском Селе. Июнь 1917 г.

Панкратов написал воспоминания под названием «Возвращение к жизни». Однажды зубной врач Кастрицкий, придя лечить царских детей, оставил эту книгу великим княжнам, которые прочитали ее и затем одолжили своему отцу. Жильяр заметил, что в конце концов оба они – Царь и комендант – стали уважительно относиться друг к другу и подолгу беседовали.