Гвардеец (Оболганная эпоха)

Мы засиделись допоздна и в итоге пришли к общему выводу: до чего ж классные мужики из нас получились. Домой я добрался на автопилоте, лёг на постель, зачем-то распихал вялого Карла, пахнувшего женскими духами, и крепко-крепко заснул. Что со мной было на рассвете - вспоминать страшно! Пиво, водка, вино, непонятные настойки, коих мы перепробовали от анисовой и, кажется, до тараканьей, к утру смешались в такой опасный 'коктейль', что я с трудом дополз до умывальника и там же чуть не отбросил коньки. Выжил ли редактор, который поглощал эти жидкости в двойных объёмах, предстояло ещё выяснить.

- Плохо мне, - простонал я. - Ой, как плохо!

- Сейчас, кузен, потерпи немного, я тебе помогу, - пообещал Карл.

Карл взял у соседей старинное лекарственное средство - капустный рассол. Не сразу, но всё же подействовало. Во всяком случае, к Ушакову я сумел дойти без посторонней помощи, правда, несколько раз, скрывался в кустах по очень важному делу. Помогли ещё и пронизывающий холодный ветер, и моросящий дождик (погода, которая в Питере столь же непостоянна, как женщина, резко поменялась на осеннюю). Голова с каждым шагом всё меньше напоминала колокол. В кабинет Андрея Ивановича я попал почти трезвым человеком.

- Вот и подвалила тебе настоящая работёнка, хватит пером скрипеть, - довольно произнёс Ушаков.

Я остолбенел:

- О чём вы, Андрей Иванович?

- Да о том, неужто мне по должности знать не положено, кто у нас в газетах пишет, да ещё за псевдонимом Гусаров прячется, - усмехнулся генерал.

- Положено, - невольно согласился я.

- Воот! - важно протянул Ушаков. - За дела чернильные хулить не буду, ибо сам иной раз не без удовольствие эльфов твоих перечитываю, но токмо офицеру гвардейскому ещё и шпага нужна бывает.

- Андрей Иванович, вроде я и шпагой владеть умею, - даже обиделся я. - Жаль, господин Звонарский подтвердить это уже не сумеет.

- Ты подвигами своими не хвались. Достал бы мне Балагура, я б тебе тогда всяческий почёт оказал в сто раз пуще прежнего.

- И до него доберёмся, - хвастливо заявил я, вспомнив, что Балагуром звали таинственного убийцу из окружения цесаревны Елизаветы.

- Ажно как павлин распустил перья. Гляди, оборву тебе хвост, - засмеялся Ушаков. - За Балагуром есть, кому гоняться. Тебе другое покуда предстоит. Весточку я из Польши получил важную от человека России дружного и полезного.

- А что за человек такой, позвольте узнать? - заинтересовался я.

- Тебе можно, - разрешил Ушаков. - Есть князь такой - Чарторыжский. Может, доводилось с ним знаться?

- Никак нет. Только слышал о нём. Да сами знаете, кто ж не слышал, разве что глухой.

Ушаков понимающе улыбнулся.

Надо сказать, история с этим князем прогремела на всю Россию. Случилось это в январе 1735-го года во время войны за польское наследство. Капитан Тверского драгунского полка Глеб Шишкин получил от начальства строгий приказ - сжечь имение Рудзинского - одного из сторонников претендующего на корону Польши Станислава Лещинского. Не знаю, что за напасть случилось с капитаном, но по ошибке он явился во владения соседа Рудзинского, коим к своему несчастью оказался князь. Чарторыжский выступал на стороне России, поддерживал короля Августа, имел четыре охранных грамоты на свои деревни, подписанные лично фельдмаршалом Минихом и генерал-аншефом Ласси. В мозгу Шишкина что-то перемкнуло, он объявил князя самозванцем, а грамоты фальшивкой. Возможно, в голове у хлебнувшего лиха на войне офицера не могла прижиться мысль, что не все поляки настроены против России.

Шишкин, никоим образом не сомневаясь в собственной правоте, сжёг и замок Чарторыжского, и ближайшую деревеньку. Драгуны раздели донага князя, его жену, пятерых детей и всех домочадцев и пинками погнали по январскому морозу до соседнего поселения.

Когда известия о том страшном проступке дошли до русского начальства, начались разборки - после показательного суда Шишкина приговорили к аркебузированию, сиречь к расстрелу. Прогремели выстрелы, капитан упал... остались довольны ль поляки, неизвестно. Дров драгуны наломали в преизрядном количестве.

Самым удивительным в этой истории было то, что Чарторыжский тем не менее сохранил лояльность России.

- Думаете, князю можно доверять?

- Конечно, - кивнул Ушаков. - Я его не единожды проверил. Он часто помогал нам, помог и на сей раз.

- Так о чём же таком он сообщил? - заинтриговано спросил я.

- Каким-то образом ему удалось отследить, куда в больших количествах вывозится медь. Князь полагает, что нашёл место, где изготовляются поддельные русские деньги, о чём в депеше своей секретной, на имя моё посланной, пишет.

- Так это же замечательно! - воскликнул я.

Ушаков внимательно взглянул на меня и произнёс слова навсегда впечатавшиеся в мою память: