Гвардейский крейсер «Красный Кавказ» (1926-1945)

Быстро пролетели пять дней. Пополнив запасы топлива, корабли вышли из гавани, чтобы вернуться в Севастополь. Где бы мы ни странствовали, но как только на горизонте показывались Крымские горы, а затем очертания севастопольских бухт, команду охватывал необычайный подъем. "И дым отечества нам сладок и приятен..."

Наступила осенняя пора - пора крупных учений и маневров. Едва мы успели встать на свою бочку у Павловского мыса, как из штаба флота поступили указания об очередном выходе в море. Н.Ф. Заяц, вооружившись очками, хмурясь, читал бумажные простыни с планами учений. Не любил он этой бумажной канители. Но против начальства не пойдешь. Втягивался я в свою новую службу и все больше убеждался, насколько она сложная. Я радовался, что моя каюта расположена удобно - на верхней палубе: все видно и слышно. Любая команда вахтенного командира под контролем, ни одно событие не пройдет мимо моего внимания.

"Ну, уж так всегда, без остатка, старпом и отдается службе",-скажет читатель. "Нет, не всякий, - отвечу я, но это исключение крайне нежелательное". Я знаю примеры, когда командир по своему характеру был активнее старпома или когда старпом "нырял" на берег наравне с командиром. Тогда и результаты были отрицательные.

Старпом - это будущий командир. И каждому офицеру полезно побыть в этой должности, на два-три года отрешиться от всего земного и посвятить себя целиком кораблю. Только так он до самых мелочей узнает корабль, людей, организацию службы и сможет после этого, став командиром, больше думать над тактическими вопросами, над расширением своего оперативного кругозора. А сменивший его молодой старпом должен "нести крест", пока сам не сделается командиром.

Да! Старший помощник командира корабля - должность особая! 

На “Красном Кавказе”

(Из книги И.А. Ананьева Корабли нашей юности. Л, Лениздат, 1974.)

Заканчивались большие осенние учения Черноморского флота, а вместе с ними и борьба за звание "Лучший корабль Морских Сил СССР".

Над морем ночь. Под Минной башней, борт к борту, стоят эскадренные миноносцы "Незаможник", "Шаумян", "Дзержинский", "Фрунзе", "Петровский". На рейде вырисовываются силуэты линкора и крейсеров. Главная база флота погружена в сон. Выход кораблей назначен на 2 часа. Резкий звон колоколов громкого боя разрывает тишину, врывается в палубы, гремит в краснофлотских кубриках, в каютах начальствующего состава.

Боевая тревога! По трапам через люки, горловины к орудиям, к прожекторам, к торпедным аппаратам устремляется поток краснофлотцев. Минута-другая - и корабль как будто замер. Только по переговорным трубам и телефону идут донесения: "БЧ-2 к бою готова", "БЧ-5 к бою готова", "Корабль к бою готов". Только что спавшие люди заступили на боевую вахту у дальномеров и орудий, у штурвалов и топок. Тихо, ничем не нарушая покой спящего города, эскадра покидает базу. Первыми отрываются от стенки миноносцы. Длинные, узкие, они ловко разворачиваются в бухте и один за другим уходят в море, растворяясь в темноте.

Снимается с бочки и "Красный Кавказ".

Уже где-то за кормой Приморский бульвар, памятник затопленным кораблям. Выйдя за боновые заграждения и оставив справа светящийся Константиновский буй, крейсер ложится на курс в открытое море. Идем без огней. По обоим бортам, зарываясь в пенные валы, эскадру сопровождают сторожевые катера. В кильватер "Красному Кавказу", мерно покачиваясь на крупной зыби, держит крейсер "Профинтерн". В море темно. За кормой тонут огни Севастополя. Получив приказание флагмана, миноносцы поворачивают вправо "все вдруг" и скрываются за горизонтом, затем расходятся и крейсера. Мы остаемся одни.

И море и небо - одна непроглядная темная масса, в которой так же, как и мы, без огней, бродит "неприятельский" корабль. Его надо найти, найти во что бы то ни стало...

"Боевая" кончилась через час. В ходовой рубке над столом склонился командир первой боевой части штурман Кирносов. Каждое движение, каждый незначительный поворот корабля надо с максимальной точностью нанести на карту, чтобы потом, на разборе учения, дать правильную оценку маневрированию крейсера.

В оперативной рубке, в кресле, Юрий Федорович Ралль. Он руководит маневрами соединения. Только тогда, когда корабли встанут в кильватер и на флагмане заполощется на ветру сигнал "Конец учения", комбриг оставит рубку, чтобы отдохнуть.

В рубке шумно, сюда со всех концов передаются по телефонам, по переговорным трубам и с рассыльными все данные, характеризующие обстановку на корабле, на море и в воздухе. На верхней палубе хоть глаз выколи - не видно ни зги. Мирно гудит вытяжная вентиляция, гоня горячий воздух из машинного отделения. Вдоль бортов крейсера бегут шуршащие валы. Волны накатываются на корабль одним массивом и, рассеченные острым форштевнем, льнут к бортам, загораясь фосфорическим светом. Снова гремят колокола громкого боя. Теперь уже корабль лежит на боевом курсе. Жадно вытянулись жерла орудий туда, в ночь, где бродит обнаруженный "противник".