Гвардии майор

– Я бы на это не надеялся, никому мы здесь не нужны. Особенно, после того, как отказались принять государя в наши ряды. Он ведь не успокоится никак, всё брату завидует.

– Так брат у него совсем другой человек! – вскинулся полковник, – И совесть имеет!

– Именно, – согласился Тотлебен, – жаль, что молится до сих пор.

– А что ему ещё делать, – вздохнул полковник, присаживаясь, – уж больно фигура заметная. Ему ещё, сколько лет надо прятаться, пока все, кто его знал, не представятся, – и добавил, – может я таки съезжу?

– Не надо, – отозвался Тотлебен, – Гроссмейстер сумеет объяснить нашим «друзьям», как они неправы. Кстати, как у вас дела молодой человек, – повернулся он ко мне.

Я несколько растерялся.

– Ладно, можете не отвечать. Сам вижу. И учитель вас хвалит. Да вы присаживайтесь. Время сейчас, как раз, имеется.

Я зря опасался. Разговор шёл легко и свободно. Тотлебен был весьма тактичен, в щекотливые подробности не вдавался. Но, совершенно непринуждённо, узнал от меня всё, что хотел. В общем, рассказал я ему даже то, о чём не собирался. В тот момент когда я подумал, что болтаю много лишнего и отнимаю зря его время, Эдуард Николаевич заметил:

– Я же сказал, что в данный момент я свободен. И на счёт разговора не бойтесь, даже без него я бы всё узнал. Очень уж вы отчетливо думаете. Да не волнуйтесь вы так, все мы были молодыми.

После этого я осмелел.

– Эдуард Николаевич, скажите, пожалуйста, зачем нужна эта война, если в ставке ею не интересуются?

– Да как вам сказать, молодой человек. Ну, во-первых: единственное море, которое не может контролировать Англия – Чёрное. Об Азове я не говорю, это обычная лужа. Чтобы сюда попасть нужно стравить нас с турками, что очень ослабит обоих. Иначе нельзя. Ведь мы сидим точно в центре. Обратите внимание, Севастополь – это центр Чёрного моря. А турки сидят на проливах. Это сейчас они так сговорчивы. После Чесмы^* и Калиакры^*. А когда-то англичан к проливам на пушечный выстрел не подпускали. Вот и получается, что, победив турок, Суворов открыл путь европейцам в наше море. А это такие обжоры – им палец покажи, а они уже руку по плечо оттяпали. Теперь им Чёрное море целиком нужно. Уж больно кусочек лакомый. А оно ведь не зря в старину Русским называлось. Ещё до турок, между прочим. Во-вторых: деньги, Пётр Львович, очень большие деньги. Даже не тыщи, а мильёны. Единственная страна в мире была, наша – которая в долг у Ротшильдов не брала и богатств их не пополняла. А теперь вот, берём. И уже этого достаточно для них, чтобы войну продлевать. Теперь каждый наш выстрел, им в копилку рублём ложится. Ну, а в-третьих, появилось совсем недавно. Пароход «Принц» помните?

– Это который в Балаклаве утонул? – уточнил я.

– Именно. На нём, говорят, вся войсковая казна была. Так что, пока они их не достанут или не отвоюют, будут убивать и своих и чужих. Так-то Петя, войны просто так не начинаются и не кончаются. У каждой войны своя цель есть. И выиграна война только тогда, когда её цели достигнуты.

И вот теперь, ответив на мой вопрос, Тотлебен предложил нам испить кофею и перекусить. Ушли от него мы уже под утро. Голова у меня гудела от впечатлений и информации.

– А сколько ему лет? – не удержавшись, спросил я у полковника.

– Люди столько не живут, – усмехнувшись, ответил он.

– А вам? – окончательно обнаглел я.

– Очень много, – ответил учитель, – даже, наверное, слишком…

…И я почувствовал, нет, увидел. Сперва смутные, а потом всё более чёткие воспоминания:

…Бронзовые гривастые шлемы, люди в медных кирасах и металлических юбочках. Мощный крик, вырвавшийся из тысяч глоток, слитный шаг фаланги от которого сотряслась земля…

…Видение заволокла мутная пелена, и я почувствовал, что учитель немного зол и смущён, своей слабостью. Он был ещё не готов рассказать мне всё.

– Всему своё время, Петя, – тихо произнес он, – потом всё узнаете…

ГЛАВА V

…В конце ноября произошло знаменательное событие. Оказывается, о подвиге нашей Даши узнали в Петербурге, в том числе и лично государь. Император сперва не поверил, что дочь простого матроса, пусть и героически погибшего при Синопском сражении, оказалась способной на столь великий поступок. Я только пожал плечами. Это недоверие показывало только одно: высшее общество не хотело признавать в обычных людях талантов и отваги, кои они почитали исключительно своей привилегией. Но письмо от сыновей Михаила и Николая, развеяло его сомнения. Великие князья весьма подробно описали всё, что совершила сия простая девица, и император растрогался. Его восхищение зашло так далеко, что он изволил пожаловать ей золотую медаль с надписью: «За усердие», на Владимирской ленте для ношения на груди и пятьсот рублей серебром. Медаль была отлита специально для Даши в единственном экземпляре. Кроме того, было объявлено, что при замужестве ей будет пожалована ещё тысяча рублей на обзаведение.