Гвардия Хаоса (СИ)

Волна паники и животного ужаса прокатилась по толпе, и все они как один устремились к выходу, расталкивая и топча друг друга. Понадобилось несколько минут, чтобы сотня человек смогла пробиться сквозь ставший внезапно очень узким дверной проем, и когда последний, обезумевший от страха мужчина в изумрудном фраке исчез в коридоре, перед глазами Ришари осталось больше десятка неподвижных или судорожно дергающихся тел. Пятеро были мертвы.

«Идиоты. Безмозглый скот».

Ришари молниеносным движением обнажила клинок, некогда принадлежавший Дженази, и посмотрела в свое отражение.

Ее глаза горели безумным лиловым огнем, в котором рассудок сгорал с воплями ужаса и треском обугленной логики. С каждой секундой оттенок все сильнее смещался в сторону красного, поглощая черное зеркало зрачка и молочно-белую склеру, превращая глазные яблоки в два пылающих алым солнца. С бесконечно глубокой и холодной тьмой в центре.

И эта тьма начала затягивать в себя алое пламя.

Всепожирающее алое пламя ярости превращалось в чистую незамутненную ненависть. Бледная кожа, волосы цвета первого снега стали еще белее, наполняясь мертвенно-бледным светом, сквозь который проступили темные силуэты костей черепа. Еще миг, еще один шаг к границе рассудка — и плоть истает. Останется только голый каркас из самых темных намерений, страха и отчаяния. Одиночества.

«Нет…»

Тьма обступила Ришари. Обхватила своими ледяными конечностями ее руки, ноги, сдавила горло.

«Нет…»

Космический ужас разжал ее челюсти, чтобы проскользнуть внутрь. Вонзил свои стальные щупальца в нос, уши, глаза.

«Нет».

Цунами обреченности и тоски ударило по последнему оплоту ее воли, в котором тусклой искрой мерцали остатки ее «Я».

Стены дрогнули. Затрещали.

«Я не одна».

И тьма одиночества отступила. Резко, внезапно. Отхлынула так далеко, что Ришари в одно мгновение вернулась в прежний облик, и из отражения на зеркальной грани клинка на нее вновь смотрели чистые аметистовые глаза.

— Я не одна.

Она обернулась — и увидела свою тень. Ту, которой только что была. Ту, которой едва не стала.

Один короткий небрежный рассекающий удар заточенной братом сталью — и призрак ее собственного одиночества распался на две части, чтобы быть унесенным дуновением мистических ветров Тейзои.

Ослабевший пальцы правой руки разжались, и клинок со звоном ударился о гладкий паркет. А следом за ним упала и обессиленная Ришари.

Она не может проиграть. Даже если ее враг — она сама.

Она всегда побеждает.

***

08:30, 20 июля 1014 года, суббота. Федерация Вердиро, республика Талли, Фламби, резиденция Великого Дома Лэйт.

Когда Просперо проснулся, то первым, что он увидел, был богато вышитый балдахин из желтого шелка. Вторым — дядю Юрики, который сидел рядом с огромной кроватью, на которую его уложил кто-то из людей, определенно обладающих немалых размеров состоянием и тем еще весом в обществе — такой вывод он сделал, беглым взглядом оценив обстановку в комнате.

— Где я? — спросил он первым делом и не узнал свой голос.

— В особняке Лэйт.

— Что со мной произошло?

Дженази не стал отвечать, но это уже и не требовалось, потому что болезненные воспоминания хлынули в сознание одним непрерывным потоком. Охваченный жутким предчувствием, он попробовал пошевелить правой рукой, и нельзя было описать его облегчение, когда она ответила на мысленный приказ.

— Мне показалось, что я остался без руки, — сообщил дрогнувшим голосом.

— Так и было. Я восстановил ее.

Чтобы переварить эту информацию, инспектору понадобилась почти минута.

— Как?

— Механизм процесса долго объяснять. Впрочем, вы знаете, что с помощью мистической энергии можно обходить законы природы.

— Скажите проще: «Магия», усмехнулся Просперо. — Спасибо, благодаря вам я не стал инвалидом.

— Мистические способности и магия — не одно и то же, — сдержанно ответил Дженази.

— Объясните это простому обывателю… Я себя им считаю, к слову. А можно спросить, зачем вы это сделали?

Дженази улыбнулся.

— Юрика очень расстроилась, когда увидела вас в том состоянии.

— Значит, ей я благодарен в не меньшей мере. И вы оказались правы, синьор Дженази, я стал жнецом результатов своего любопытства.

Внезапно Просперо понял, что не помнит, когда именно Дженази говорил ему это.

— Я предсказывал, что вы потеряете голову. Из меня не очень хороший пророк, как видите.

— Я мог бы посмеяться в ответ на ваши слова, но настроение не очень располагающее. Видите ли, я себя странно чувствую. Словно…

— Сбросили разом двадцать лет?

— Э-э… Да, — подумав, ответил Просперо, внимательно прислушавшись к ощущениям в теле.

— Та дверь ведет в ванную, там есть зеркало.

Просперо очень неуверенно встал с кровати и прошел в указанном направлении. И уже по пути стал догадываться о природе своей метаморфозы, когда понял, что его тело стало легче, а руки свои он вообще не узнал — исчезли все шрамы и мозоли, кожа на пальцах стала чистой и эластичной.

— Вы вернули не только руку, синьор Дженази, — сказал Просперо, узрев себя в зеркале. — Молодость тоже.