Гвенделл, лучший ученик

Берт вспыхнул и в ярости пихнул его в живот.

– Ты достал!!!

– Ну извини-извини! – Гаф слегка отшатнулся и засмеялся. – Больше не буду, честно. И за вчерашнее залупу не держи.

“Залупа” тоже была непонятным, но смешным словом, которое Гилберт невольно кинул в копилку. Если бы он не бесился на Гаффера, то даже бы спросил, что это такое.

– Ты просто идиотина, – сказал Берт, стараясь звучать как Лереси. – А на идиотин не злятся.

– Да, да, – Гаф беззаботно потрепал его по плечу. – Пошли, там без нас, наверное, уже все доски сломали, а я хотел тоже топором помахать.

В переулке за домом Одила было так темно, что они едва разглядели мошкару. Но Берт сразу увидел, что пацанов больше, чем говорил Лирен. Вместо двух стояли трое. И собака, виляющая хвостом. Кто-то из мальчишек присел рядом с ней, стал гладить обеими руками и сюсюкать.

Чем ближе Берт подходил, тем четче слышались в ночи их голоса. И тут у него рухнуло сердце.

С собакой сюсюкал Чума. Гилберт узнал его притворный писк, ведь таким он передразнил его в таверне вчера.

– Уфастая бабака? – нежничал он. – Пуфыфтая бабака?

Нивенир и Фуфел возле него посмеивались, трепля пса по спине и за ушами. Берт испуганно замер, и идущий позади Гаффер наткнулся на него животом.

– Да угомонись ты, – усмехнулся тот и подтолкнул вперед.

Они подошли к мошкаре, и Чума обернулся. Губы у него растянулись в улыбке, отчего Берт ощутил неприятную резь в животе и поежился.

– Здор'oво, – простецки бросил тот. – Ну че, как там с Бьюли?

– Никак, – промямлил Берт, ища глазами помощи у Фуфела и Нивенира.

– Что, не трахнул все-таки?

Знать бы еще, что это значит. Гилберт потупил взгляд в землю.

– А я вот трахнул.

Издевается, что ли?

– Да не ссы, я ж шучу, – рассмеялся Чума и слегка отодвинулся от собаки: – На, погладь.

– Ее вовут Фиха. Фифка, то биф, – прошепелявил Фуфел, как обычно что-то жуя. – Она у “Февой кобылы” куковала.

Берт с трудом удержался от того, чтобы кинуться на него с расспросами про сахар, и недоверчиво посмотрел сперва на Фишку, потом на Чуму. Собака была лохматая и рыжая. Пацанам она доставала до пояса, а Берту почти до груди. Фишка замахала хвостом, разматывая им густые заросли осота, и радостно чихнула.

Гилберт опасливо прошел мимо Чумы, будто тот мог в любой момент схватить за шкирку, как вчера, и протянул к собаке руку. Сразу почувствовал от нее запах мокрой шерсти. Он положил ладонь на огромную теплую голову и осторожно погладил. Фишка преданно смотрела в глаза и поскуливала. Рядом присел Лирен и тоже стал гладить ее по спине и шее.

– Ну что, ломаем? – Гаф подошел к трем сваленным у люка топорам и поднял один. Он подкинул его на ладони и взмахнул. Лезвие со свистом рассекло воздух.

– Поехали, – Нивенир взял второй топор, а Чума третий.

Они стали с хрустом расколачивать доски, прибитые к люку. Чума, самый крепкий, замахивался выше всех, и Берт видел, как под рубашкой округлялись его мышцы. Он мельком пощупал свое плечо и горечью ощутил, что рука у него такая же тоненькая, как…

Как у Бьюли. Сука.

На душе сразу стало так гадко, что даже влюбленный взгляд Фишки его не трогал. Гилберт вяло ерошил ей макушку, слушая удары топоров и треск ломающихся досок.

– Интересно, Рена Бруйант ее видела? – размышлял Лирен. – Она бы ее, наверное, приютила… Хотя куда ей еще одна собака?

Берт промолчал и снова посмотрел на Чуму. Тот иногда опускал топор и проводил рукой по волосам, убирая их назад.

Его-то девканом никто бы не посмел обозвать. Его все боятся. Потому что у него мышцы. Потому что он сам кого хочешь обзовет. И Бьюли его за это любит. Ходит с ним повсюду. И он ее тр…

– Аксель? – окликнул Берт.

Фуфел неподвижно стоял поодаль, засунув руки в карманы и жуя. В темноте он был похож на статую.

– М? – Фуфел даже не обернулся.

– У тебя есть сахар?

– Мгм. А тебе вафем?

– Ну… Надо мне.

Фуфел повернулся к нему. В темноте Берт не смог разглядеть его ехидную улыбку, но уловил ее в голосе.

– Подфел фто ли, мелкий?

– Нет! Просто еще хочется.

– Это и навывается “подфел”, дурик.

Лирен слушал их, нахмурив брови. Он искоса наблюдал за Бертом и очень боялся рассмотреть в нем признаки “торчка”, как сказал бы Нивенир.

– Так у тебя есть? – уперся Гилберт, не сводя глаз с Фуфела. Тот хитро улыбнулся и выплюнул то, что жевал. Берт вдруг вспомнил, что обычно он мусолил во рту листик табака.

– Допустим, есть, – Аксель подошел к ним и сел на корточки. Курносый, как Гилберт, стриженый “ежиком” и всегда ухмыляющийся. От него пахло куревом. – Но я ж не даю просто так, сам знаешь.

– Да знаю, – вздохнул Берт, угрюмо трепля Фишку по груди. – А дорого будет?

– Договоримся.

– Не надо, Берт, – шепнул Лирен. – Правда, не надо, а то станешь, как те пьяницы в таверне.

– Да не станет, – Фуфел расплылся в ленивой улыбке. – Они-то старперы, у которых нихера за душой не осталось, а этому еще жить и жить, – он снова посмотрел на Берта: – Десятка за кошель. Я кладу туда обычно пять шашек, но тебе подгоню еще одну. Короче, шесть за десятку.

– Какие шашки? Сахар, в смысле?

– Мгм. Ты же не станешь за раз все закидывать?