Гвендолин и Лили. Наперекор судьбе

Не выдержав, я все же покинула спальню. Постояла у пустого балкона, но после спустилась вниз, на надземный этаж дворца. Беспрепятственно проникла на внутренний двор, залитый лунным светом. В воздухе разлился упоительный запах незнакомых мне цветов, и мир казался таким умиротворенным… Но впечатление это было обманчиво – яркие и живые краски природы лишь маскировали всю боль и грязь яркими красками природы.

Не прошло и нескольких минут, как за моей спиной послышались чьи-то мягкие шаги. И я знала – чувствовала – кому они принадлежали.

Лоуренс Галлахар встал рядом со мной, едва не касаясь своим плечом, прикрытым тонкой тканью рубашки, моего. Он держал в руках плащ, но предупреждающий огонь в моих глазах явственно говорил о том, что повторять его фокус, прежде казавшийся таким милым и невинным, не стоит.

– Вы что, меня преследуете? – холодно спросила я.

– Судя по тому, что вы избегаете меня, и по леденящим ноткам вашего голоса, вы узнали обо мне правду, – сказал Лоуренс, не глядя на меня. – Вы знаете, кто я, и это знание уже не позволит нам вести задушевные беседы.

– Они никогда не были задушевными, – равнодушно бросила я. – Я просто поддерживала разговор, как и положено воспитанной леди.

Лоуренс повернулся ко мне и я разглядела на его губах знакомую, чуть лукавую усмешку.

– Думаю, мы оба прекрасно понимаем, что это неправда. И прежде, чем вы начнете уверять меня в обратном, – продолжил он, обрывая меня на полуслове, – я должен спросить: могу я сказать хоть что-нибудь, чтобы оправдаться?

– Нет, не можете, – сухо ответила я. – Не стоит сотрясать воздух понапрасну.

Помрачнев, Лоуренс кивнул. На мгновение я ощутила к нему нечто похожее на благодарность – за то, что не стал настаивать и залезать в мою душу голыми руками, но это ощущение тут же растаяло как дым.

Мы помолчали, слушая лишь стрекот кузнечиков – неужели тоже иллюзорных, как и все в этом прекрасном, но фальшивом саду?

– Почему вы не спите так поздно? – мягко осведомился Лоуренс, прерывая молчание.

Меня мягкость его тона не обманула. Как бы хорош ни был Лоуренс Галлахар, он был единокровным братом моего врага. А значит, он – мой враг.

– Не спится, – обронила я. И тут же пожалела о своих словах – не дай бог, решит, что я жалуюсь на свою судьбу и мучившую меня бессонницу. И кому? Брату человека, который и стал ее причиной. – И вообще, вас это не касается. Пусть меня и вынудили быть Искрой для лорда Рэйста, отчитываться о своей жизни вам или кому бы то ни было я не обязана.

Я ожидала, что лорд Галлахар разозлится, и какого было мое удивление, когда он лишь рассмеялся в ответ.

– А вы дерзкая. – Мне показалось, или в его голосе звучало одобрение? – Вот только во дворце Ареса Светорожденного с таким характером придется нелегко.

– Знаю, – с мрачным видом сказала я. – Мне все вокруг твердят быть тихой, как мышка. Улыбаться заискивающе, преданно смотреть лорду Рэйсу и Его Светлости в глаза. Вот только здесь я нахожусь не по своей воле. И лучше умру, чем буду ползать на коленях перед своими похитителями!

Я и сама не знала, зачем произнесла эти слова вслух – вместо того, чтобы молчать, стиснув зубы. Моя несдержанность и неумение умерять свой пыл нередко оборачивались против меня же самой. Но ярость, ненависть так долго бушевали внутри меня, требуя выхода, что сдержать этот порыв я просто не сумела. Хотя сейчас было совсем неподходящее время, чтобы обнажать свои чувства, и совсем неподходящий рядом был человек.

Я пожалела о своих словах в тот же миг, когда они прозвучали. Но… Вернуть их обратно была уже не в силах.

– Вы горды, и это похвально, но в этой жизни все имеет цену, даже гордость. Вы действительно готовы умереть, лишь бы не находиться здесь?

– Не находиться здесь. – Я презрительно сощурилась. – В этой жизни я видела вещи и похуже роскошного дворца и личных слуг. Я готова жить в нищете и даже в неволе, но я не хочу – не позволю – никому собой помыкать. Использовать меня, как бездушную куклу, вертеть мной, как послушной марионеткой.

– И вы готовы даже умереть, лишь бы этого не произошло?

– Готова, – с вызовом ответила я, глядя ему прямо в глаза.

– И оставить вашу сестру одну в целом мире?

У меня перехватило дыхание – словно кто-то украл мой воздух. Сердце сжалось до боли, глаза защипало от слез. Мне потребовалось призвать на помощь всю свою силу воли, только бы удержать маску хладнокровия на лице.