Гвианские робинзоны

— Полно змей… там… внутри… — с трудом выговорил первый.

Негр вышел из хижины со всей поспешностью, какую позволяла ему больная нога.

Вид у него был перепуганный.

— Ах! Месье… Змеи… Их так много… Полон дом…

— Значит, ты не живешь в этой хижине?

— Живу, месье, но не всегда…

— Как же она превратилась в змеиное логово? Змеи поселяются только в заброшенных домах…

— Я не знаю.

— Ах, ты не знаешь! По-моему, ты много чего знаешь, да прикидываешься дурачком.

— Я там не заводил змей, нет!

— Хотел бы тебе верить! Ну так вот, чтобы не случилось с тобой ночью несчастья, я пущу огонька в твое жилье!

Старого негра бросило в дрожь. Если его хижина загорится, новый друг погибнет… В его голосе звучало неподдельное чувство, когда он принялся умолять тюремщиков о пощаде.

Он всего лишь бедный человек, очень старый и очень больной. Он никому не причинял зла, ни единой душе, эта лачуга для него — вся его жизнь, все, что он имеет. Если ее сожгут, где ему искать кров? С изувеченными руками он не сможет построить другую хижину…

— В конце концов, он правду говорит… — заметил тот, кто побывал в хижине. Радуясь избавлению от смертельной опасности, бедняга хотел лишь одного: поскорее убраться отсюда. — Держу пари, что наш беглый прохвост не спит в одной постели с такими товарищами. Индеец надул нас. Одно из двух: либо Робен уже очень далеко, либо он мертв.

— Ей-богу, ты прав! Мы сделали все, что могли.

— Если ты согласен, не будем задерживаться.

— Конечно, согласен. Пускай черномазый сам разбирается со своими постояльцами, а мы уходим.

— Погоди, а где же индеец?..

— Индеец обвел нас вокруг пальца и смылся. Ищи ветра в поле!

— Ну, если он попадется мне в руки, я ему дам хорошую взбучку!

Вполне философски отнесясь к своей неудаче, тюремщики отправились восвояси.

Глядя, как они удаляются, Казимир смеялся.

— Ха-ха-ха!.. Змея «ай-ай»… Гнездо змей… Ха-ха-ха!.. Эти змеи — мои маленькие добрые друзья!

Он возвратился в хижину и тихо посвистел. Едва различимая дрожь передалась на какое-то время койке, потом все стихло.

И не осталось больше никаких признаков присутствия пресмыкающихся, кроме сильного запаха мускусаnote 78.

— Друг мой! — окликнул старик. — Как ты там себя чувствуешь?

Бледный, как мел, Робен постепенно высвободился из укрытия, в котором провел четверть часа в отчаянном напряжении.

— Они ушли?..

— Да, мой друг, они ушли… С пустыми руками. Они испугались… О, как они испугались!

— Как тебе удалось обратить их в бегство?.. Я слышал, как они просто выли от страха… И потом этот запах…

Прокаженный поведал своему гостю, что он, Казимир, — заклинатель змей. Он умеет их вызывать, может не только безнаказанно брать их в руки, но даже не боится их укусов, для него они безвредны. Ему не страшны не только буасиненга, змея с гремучками, но и грозная граж, и ужасная ай-ай, названная так потому, что укушенный успевает перед смертью испустить одно лишь это восклицание.

Невосприимчивость к змеиному яду Казимиру помог приобрести месье Олета, хорошо известный в Гвиане: с помощью своих снадобий и прививок он умел сделать безопасным укус любой из змей.

— Я не боюсь укусов, потому что месье Олета «умыл» меня от змей, — говорил Казимир. — Когда пришли ваши белые враги, я позвал змей. Эти белые не «умыты», они испугались и убежали.

— А если бы одна из них укусила меня?..

— О! Никакой опасности. Я положил возле вас траву. Змеи не любят эту траву, они туда не пойдутnote 79. А теперь оставайтесь на месте. Индеец убежал в большой лес, он очень злой. Он не получит свои деньги, не купит тафии, и он будет за вами следить.

Добряк не ошибся. Не прошло и шести часов после спектакля, разыгранного для непрошеных гостей, как бессовестный Атука объявился вновь.

— Ты плохой человек, — сказал он. — Ты помешал поймать белого тигра!

— Убирайся отсюда, скверный калина, — ответил негр. — Ничего ты здесь не найдешь! Уходи! А не то старый прокаженный накличет на тебя беду!

При этих словах индеец, суеверный, как и все представители его племени, пустился наутек в страшном испуге.

ГЛАВА 4

Проекты невероятные, но осуществимые. — Проказа не всегда заразна. — Сооружение лодки. — «Эсперанс». — Признательность отверженного. — Записная книжка каторжника. — Жемчужина в куче грязи. — Письмо из Франции. — Слишком поздно! — За работу! — Что произошло 1 января 185… года в мансарде на улице Сен-Жак. — Семья осужденного. — Дети, плачущие, как взрослые. — Великодушный замысел парижского рабочего. — Нищета и гордость. — Воспоминание об изгнании. — Пожелания на Новый год. — Беспокойство, тоска и тайна.

В своем беспорядочном лесном «марафоне», со всеми его стычками и неожиданными происшествиями, Робен не слишком отклонился от первоначально намеченного маршрута.

Он не хотел удаляться от Марони, разделяющей Голландскую и Французскую Гвианы, и ему, в общем, удалось придерживаться северо-восточного направления, в котором и пролегает русло реки от устья до пятого градуса северной широты.