Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V

— Поцелуйте гостей, дочки, — всё ещё надеясь, что удастся избежать большей катастрофы, проговорил трактирщик, трясясь всем телом. — Они торопятся, им нужно уже уезжать. Не задерживайте господ.

— Да уж, похоже, хозяйки в этом трактире более сочные, чем мясо, что они подают! — предводитель, не церемонясь, обхватил девушку руками, причём его ладони оказались непозволительно низко. — Будет вам разыгрывать недотрог! Мужики-то ваши, поди, батрачат где-то! Сколько вы мужика-то не видели?..

Несчастная девушка пыталась высвободиться из этих гнусных объятий, отворачивая заплаканное лицо от жадных губ, пахнущих рагу. Тем временем другой обидчик обхватил старшую из дочерей и тоже, не особенно стесняясь, сразу принялся тискать грудь через грубую льняную рубаху.

— Прошу вас! Что вы творите? — завопил трактирщик, бросаясь к дочерям, но двое разбойников встали перед ним, а когда он попытался прорваться, один из них сильнейшим ударом в лицо опрокинул несчастного старика наземь.

Завизжали, закричали было женщины, но насильники быстро зажали им рты. Тем временем несколько человек бросились в трактир, и вскоре оттуда раздались женские вопли — это были жена и младшая дочь. Где-то испуганно заплакал ребёнок, но быстро затих.

На улице у трактира появилась пара женщин — видимо, соседки, услыхавшие шум. Завидев, что происходит, они, взвизгнув, бросились бежать. Насильники им не препятствовали и не погнались следом. Они продолжали измываться над несчастными женщинами, с которых уже содрали всю одежду.

Очнулся трактирщик. Едва лишь он осознал, что происходит, с горестным криком подскочил, чтобы вновь броситься на помощь дочерям.

— Лежи, дед! — осклабился один из подлецов, ткнув несчастного кулаком в живот. — Лучше лежи, а не то…

И он вынул из ножен недлинный палаш, угрожающе направив остриё в грудь опрокинувшегося старика. Тот же, бессильно скуля, перекатился на живот и, закрыв уши ладонями, принялся кусать землю.

Когда все насильники получили желаемое, они наконец направились к привязанным лошадям. Бедные девушки лежали, не шевелясь, но были живы и в сознании. Трактирщик продолжал горько подвывать, ритмично стукаясь лбом об утоптанную землю. Что происходило внутри трактира — пока было неясно.

— Вот видишь, отец, что бывает, когда споришь с государевыми людьми? — на ходу завязывая тесёмку на штанах, подошёл предводитель. — Мы защищаем падаль вроде тебя от баронов, а взамен не можем получить даже поцелуя от вшивой селянки? Такова ваша благодарность, а?

Он внезапно пнул старика под рёбра, заставив того сжаться калачиком.

— И если ты думаешь, что сможешь пожаловаться его величеству, то… Что ж, жалуйся! Ты увидишь, как он посмеётся над тобой! А то ещё и велит выпороть за то, что перечил его приближённым! Я, коли хочешь знать, старик, один из близких его друзей! И если надумаешь идти с жалобой — что ж, милости прошу! Но учти, если я ещё раз увижу твою гнусную рожу, то насажу тебя на меч, словно рябчика!

С этими словами предводитель направился к своей лошади.

— Я думал было заплатить тебе, старик, — уже находясь в седле, бросил он. — Но ты глубоко оскорбил меня своей жадностью! Да и не по нраву мне пришлись ни еда твоя, ни дочки. Всё суховато и жестковато.

Разбойники расхохотались и пришпорили коней. Деревня казалась вымершей — мужики все были на работах, а женщины попрятались в погребах и на чердаках, опасаясь разделить судьбу несчастных хозяек трактира. Конники, громко перекрикиваясь, быстро ускакали прочь.

***

Давил Савалан созвал Стол уже глубокой осенью, когда были сжаты последние поля и собран весь оброк. Правда, к домену Колиона это не относилось, поскольку собрать удалось едва ли две трети от запланированного, да ещё и часть этого была похищена бандами Увилла. Очевидно было, что в будущие годы эта доля будет лишь увеличиваться вместе с ростом войска самозванца. Наконец-то старый выжига Давил зашевелился!..

Борг Савалан выглядел измученным. Парню не позавидуешь — он сделался едва ли не пленником на собственной вотчине. Увилл до сих пор избегал сражений и словно нарочито не приближался к Колиону, однако же, надо отдать ему должное — он сумел составить впечатление, что от него невозможно укрыться.

Едва ли не повсеместно население домена Колиона отказывалось выплачивать оброк в полном размере, без устали напоминая о том, что его величество король распорядился брать столько-то, и не мешком больше. И, что самое обидное, сборщики подати опасались слишком уж лютовать, понимая, что через несколько дней летучий отряд короля Увилла может прибыть и за ними.

Где-то удавалось договориться и отыскать компромисс — например, собрать две трети от обозначенного ранее объёма. Где-то селяне были наглее — обычно в тех местах, где уже объявлялись люди короля и вершили своё «правосудие». И тогда, к сожалению, уступать приходилось людям лорда, что не лучшим образом сказывалось на его репутации.