Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V

Однако, вопреки пожеланиям служанки, эта ночь не была доброй для Камиллы. Конечно же, она не могла сомкнуть глаз. Несколько раз она беспокойно садилась в кровати — ей чудилось, что она слышит звуки возни, свидетельствующие об агонии Даффа, какие-то хрипы и даже крики. Умом она понимала, что это — лишь плод её расстроенного воображения, но всякий раз волосы на её голове словно шевелились от ужаса.

Так протянулось несколько мучительных часов. Если всё прошло как должно, Дафф уже должен был быть мёртв. По крайней мере, он не поднял тревогу, не звал на помощь, и это обнадёживало. И теперь Камилле нужно было решиться на самое страшное — пробраться в спальню мёртвого отчима и подменить бокал, чтобы скрыть все возможные следы яда.

Она долго не решалась выбраться из кровати — страшная слабость разлилась по её телу. Но, в конце концов, на кону была её жизнь, а потому, собрав все остатки воли в кулак, она всё же поднялась. Прямо как была — босиком и в сорочке — она осторожно выбралась в кромешную тьму коридора. Тихо прокралась, стараясь не издать ни звука, хотя ей казалось, что даже сердце в её груди гремит, словно кузнечный молот.

Подойдя к двери в спальню Даффа, она замерла. Стояла мёртвая тишина, но Камилле то и дело чудились какие-то звуки из-за двери. То ей слышалось будто бы прерывистое хриплое дыхание, то и вовсе — жалобные стоны. Но, взяв себя в руки, она осознавала, что это лишь её воспалённая фантазия играет с ней злую шутку.

Наконец, собравшись с духом, она легонько толкнула дверь. Та не поддалась, возможно, Дафф всё же запирал её на ночь. Тогда Камилла толкнула чуть сильнее. Легонько скрипнув, дверь приотворилась. Внутри всё ещё догорал огарок свечи, и девушка, испугавшись, что кто-то может увидеть свет, быстро скользнула внутрь, закрыв дверь за собой.

Она не представляла, что стала бы делать, если бы Дафф вдруг оказался жив. Но он лежал, не шевелясь. Впрочем, в нервном танце света и тени создавалось впечатление, будто он дышит.

Осторожно ступая, едва не цепенея от ужаса, Камилла медленно подошла к кровати. Дафф не шевелился. Она, борясь с желанием убежать, склонилась, вглядываясь в лицо отчима, скрытое мраком ночи.

Лорд Савалан был мёртв. Его глаза незряче пялились в потолок, а рот был искривлён так, будто Дафф хотел кого-то укусить, да так и застыл. Бокал с остатками вина стоял на столе подле кровати, да и бутылка была полна почти на треть.

Камилла глядела на мертвеца, и ей казалось, что он вот-вот повернёт к ней своё искажённое агонией лицо и вцепится в её сорочку окостеневшей рукой. Этот иррациональный страх был столь силён, что она с лёгким вскриком отпрянула от кровати. Затем быстро, не глядя больше на Даффа, подменила бокал, плеснув туда немного вина, и неловко ступая, выбралась из комнаты.

Вернувшись к себе, она первым делом выплеснула остатки отравы в камин, а затем спрятала бокал и флакон в укромном месте, чтобы избавиться от них позже. После этого она без сил рухнула на кровать. Теперь ей предстояло в полной мере осознать то, что она натворила, и как-то попытаться принять это. А ещё завтра нужно было написать брату.

***

Увилл не находил себе места. Вот уже больше недели он проживал в постоялом дворе «Двойной колос» в крупном селении Годинцы. Поскольку селение это находилось на землях домена Танна, хозяин знал Увилла в лицо, ведь тот несколько раз проезжал это место, направляясь по каким-то нуждам на запад. И, конечно же, это значительно улучшило условия проживания для юноши — ему предоставили лучший номер, окна которого выходили в прекрасный тенистый фруктовый сад, а к столу подавалось только всё самое лучшее и самое свежее.

Надо отметить, что Давин не спешил афишировать тот факт, что Увилл покинул отчий дом, за что теперь лишён наследства, а также не является больше женихом его дочери. Конечно, последний факт рано или поздно придётся придать огласке, ведь будет довольно нелепо, если в Танн соберётся множество видных гостей и вдруг окажется, что жених давным-давно сбежал. Но пока что, во всяком случае здесь, в Годинцах, об этом никто ничего не знал, а Увилл, естественно, был последним человеком, желающим просветить людей на эту тему.

Впрочем, сейчас он мало думал об этом. Все его мысли были сосредоточены в Колионе. Иной раз он последними словами ругал себя за то, что доверился Камилле, а через некоторое время вдруг преисполнялся твёрдой веры, что всё будет именно так, как он задумал. По двадцать раз на дню он выбегал из комнаты, когда ему слышался стук копыт, надеясь, что это прибыл гонец от сестры. Несмотря на то, что хозяин трактира был предупреждён уже несчётное количество раз о том, что такого гонца нужно незамедлительно препроводить в комнату Увилла, юноша всё время опасался, что старый дурень отлучится, или что-то напутает.