Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V

— Вовсе нет! Более того, лучше обожди несколько дней. Тебе самой нелишне будет успокоиться, свыкнуться с этой мыслью. А я пока уберусь подальше от города. Когда всё случится, пошли мне весть. Я буду в местечке под названием Годинцы. Это в домене Танна, примерно в двух часах езды от границы с доменом Колиона. Там большой постоялый двор, и я буду ожидать там. Затверди это название, поскольку я не могу написать тебе его, ведь это может скомпрометировать тебя.

— Годинцы, — повторила Камилла. — Не беспокойся, у меня хорошая память.

— Что ж, — кивнул Увилл. — Всё будет хорошо, Камилла. Я покину Колион сразу же после твоего ухода, и буду ждать в условленном месте. Не спеши — выбери удачный момент. Всё должно пройти чисто, и тогда никто ничего не заподозрит. Как только всё будет сделано — тут же пришли гонца! Если будет возможность — подготовь тех вассалов, которым ты можешь доверять… Впрочем… Я всё сделаю сам. Ты лишь выполни свою часть плана. Ты ведь справишься?

Камилла в ответ лишь кивнула. Она непроизвольно прижимала руку к груди в том месте, где покоился роковой фиал.

— Ну и хорошо, — вставая, проговорил Увилл. — Значит, тебе пора. Надеюсь, никто не хватится тебя в замке?

— Никто, — грустно покачала головой девушка, также вставая.

— Что ж, удачи, сестра, — едва ли не впервые в жизни Увилл обнял Камиллу.

Впрочем, объятия эти были кратки. Склонив голову в прощании, Камилла вновь накинула на голову капюшон и вышла.

Глава 16. Отчим

Несколько дней Камилла была не в себе, и будь домочадцам до неё хоть какое-то дело, они обязательно заметили бы это. А так она была предоставлена сама себе, и нервная бледность её лица не заинтересовала никого.

Мысль об убийстве становилась то ужасающей до паралича, то вдруг превращалась в какую-то абстракцию, казалось, ничего общего не имеющую с действительностью. Но всё же Увилл был прав — это время, по крайней мере, позволило научиться уживаться со страшной неизбежностью.

Иногда Камилле очень хотелось выбросить жуткий флакончик куда-нибудь в нужник, или в крепостной ров — туда, где его никто и никогда не найдёт. В такие минуты она явно осознавала ту грань, которую ей предстоит переступить — черту, из-за которой уже нет возврата. Но потом образ брата вставал перед её мысленным взором — суровый, укоряющий, устрашающий. И она понимала, что не может не подчиниться его воле, не может обмануть его.

Она понимала, что если не поступит так, как он ей велел, Увилл однажды вернётся, и тогда страшно даже представить, что он может сделать. Увы, на это преступление Камиллу толкало больше даже не ощущение правоты, а именно этот цепенящий душу страх. И потому она постоянно носила склянку с ядом при себе, спрятав её поглубже под корсаж. Отвратительная скляница, казалось, жгла ей кожу, словно уголёк, но ни выбросить, ни доверить её сундучку или же другому укромному месту Камилла не могла.

Шли дни. Девушка и подумать страшилась о том, как, должно быть, сейчас бесится Увилл, не находя себе места от нетерпения. Ютясь там, на постоялом дворе в селении Годинцы, название которого накрепко впечаталось в её память, он, наверное, каждую секунду ожидал гонца, вздрагивая от малейшего стука. Но ей сейчас было точно не легче, и потому она не хотела рисковать. Для начала нужно хотя бы чуть-чуть привести в порядок нервы.

Дафф, надо сказать, так и не оправился после смерти Лауры. Нет, он не спился, но вино сделалось постоянным его спутником. Он жаловался, что не может уснуть, не выпив пару бокалов вина. Раньше, кстати, он предпочитал пиво, но теперь почти совсем не пил его, жалуясь на головные боли. Он нечасто появлялся на людях, и даже собственные дети обычно видели его не каждый день. Общие обеды, на которые, как мы помним, забывали приглашать Камиллу, теперь часто обходились и без самого хозяина дома. И вообще, бывший весельчак стал теперь угрюм и нелюдим.

Камилла постоянно думала, как бы ей исполнить задуманное. Она знала, что вечером, приблизительно в одно и то же время служанка приносила Даффу в комнату бутылку и бокал — снотворное, как он сам это называл. Взять у неё поднос и отнести вино самостоятельно было бы слишком подозрительно, особенно если в ту же ночь отчим бы вдруг скоропостижно скончается.

Также Камилла весьма редко бывала на кухне, так что если бы она вдруг стала крутиться там, это тоже позже вызвало бы подозрения. Заявиться вечером к самому Даффу было бы ещё более негодной идеей.

Но решение пришло. Спальня Камиллы находилась в том же коридоре, что и спальни других детей, а также спальня самого Даффа. Выгадав время, девушка, стиснув зубы и крепко зажмурившись, полоснула себя по пальцу перочинным ножом. Хлынула кровь, и Камилла едва не заплакала от боли и страха. Она обхватила палец ладонью другой руки, пытаясь чуть сдержать кровотечение, но вскоре сквозь сжатые пальцы на пол закапала кровь.

В коридоре послышались шаги. Бледная девушка приоткрыла дверь и, как и ожидалось, увидела служанку, несущую поднос.

— Алита, поди сюда, пожалуйста, — дрожащим голосом тихонько позвала она.