H2o

(за скобками)

Окно посередине выходило на тихий перекресток, балкон углового здания напротив поддерживали два грифона с изогнутыми хвостами. А в торцовое просматривался сквозь буйную зелень кусочек главной площади и даже башня с электронными часами, по которым вся страна встречала Новый год. И еще крыши, мозаика разноцветных крыш исторического центра города. Мансарда, чердак — да какая, в сущности, разница? Все равно здорово.

Виктор вышел из кабинета — собственного кабинета! — и прошелся по офису, еще недоделанному, захламленно-пустому, пахнущему ремонтом. Здесь будет общественная приемная: диван, пара кресел, секретарь. Туг посадим пиар-отдел — забавно звучит, по смете всего-то две скромные студенческие ставки; ничего, пора привыкать к политическому сленгу. В самой большой комнате будет конференц-зал. А что, метраж почти такой же, как там, в ДК. Поставить овальный стол, побольше стульев, купить новый электрочайник и несколько блоков чайных пакетиков…

Все хорошее, все настоящее останется как раньше. Только теперь — еще и по-взрослому. Всерьез. Чтобы уже никто не мог и не смел не замечать, не считаться.

Что-то с грохотом рухнуло. Виктор выглянул в коридор.

— Привет, — сказал через плечо Олег, составляя заново пирамиду из картонных коробок при входе. — Можно к тебе?

— Почему «ко мне»? Это же наш офис. Конечно, заходи.

И все же ощутил маленькую заминку, решая, куда именно его провести: в приемную, в конференц-зал, к себе в кабинет? Усмехнулся; о назначении всех этих помещений пока что знал только он сам. Из верхней коробки вывалился остаток тиража последнего выпуска, и брошюры лежали россыпью на полу, словно сбитая ливнем листва. Олег присел на корточки собирать.

— Да брось ты. Пойдем.

Виктор крутнулся на каблуках и проследовал все-таки в кабинет. Площадь была видна только оттуда. Присел на подоконник торцевого окна:

— Мебель и оргтехнику на той неделе завезут. Тогда и будем обживаться. На тебя рассчитывать?

Олег подошел к другому окну, с видом на перекресток и балкон с грифонами. Обернулся:

— Что?

— Я спрашиваю, придешь помогать с переездом?

— А-а. Да, конечно, звони.

Провисло молчание, словно парус без ветра. По идее, заговорить должен был Олег, заявился же он для чего-то сюда, — однако он молчал, и не спрашивать же, в конце концов, «зачем пришел?»… Тишина становилась давящей, как гидравлический пресс. Виктор подал голос:

— Хорошее место, правда?

Олег кивнул.

— И аренда недорогая. Вообще смешные деньги для центра.

— Я насчет Женьки.

Вот и сказано. И нечего делать вид будто не догадывался, не ожидал.

— Не знаю, что у тебя с Оксаной, — продолжал Олег ровно, по-прежнему глядя в окно. — Собственно, меня оно и не касается. Но он ее любит, и ты об этом знаешь. Было бы честно поговорить.

— Я так и хотел, — голос дрогнул, как если бы он, черт возьми, оправдывался. — Я поговорю.

— Поговори, — с нажимом повторил Олег. — А то он сидит в общаге, даже на пары не ходит. И дело не только в Ксюхе, ты понимаешь.

— А в чем? — с вызовом спросил Виктор.

Разумеется, он понимал. Это они ни черта не понимали в происходящем, в упор не видели того, что делалось у них под носом, без чего она гроша ломаного не стоила бы, их самодеятельная свобода!.. И надо же, именно теперь, когда удалось выйти на новый уровень, когда цель стала на порядок ближе и обрела реальные контуры — эти никчемные идеалисты и неврастеники начинают возмущаться. Чего стоит одна Краснова с ее демаршем. Но Олег-то вроде бы нормальный, уравновешенный парень. Какого?..

— Ты, конечно, знаешь, что делаешь, Витя. Но ведь за все это, — неопределенный жест вокруг, включающий в свою орбиту и башню, и площадь, и грифонов, — придется расплачиваться. Ты хотя бы в курсе, как именно? Уже договорился?

— Допустим. По-твоему, я должен отчитаться? Испросить благословения съезда, как требует Краснова?

Олег пожал плечами. Поглубже сел на подоконник, уже не доставая ногами до паркета. Спросил:

— Ты не жалеешь?

— О чем?

— Что она ушла. На Таньке многое держалось.

— Да ладно, еще вернется.

— Вряд ли.

— Олег, — Виктор встал, зашагал по будущему кабинету, — ты хоть сформулировал бы как следует, чего тебе от меня надо, а? Хорошо, с Красновой я тоже поговорю. И еще один съезд мы, разумеется, организуем, настоящий, партийный, и на нем я отчитаюсь за каждую копейку. А тебе скажу уже сейчас, что никаких кабальных условий я ни с кем не подписывал. Все это, — аналогичный кругообразный жест, — ради свободы, понимаешь? Ради настоящей свободы, а не дремучего детства с салатовыми ленточками!

— По-моему, ты не понял. Никто не говорит, будто ты чего-то прикарманил или влез в кабалу. Я о другом. Мы сейчас теряем самое главное, Витька. Я не уверен, что оно у нас было с самого начала, но если да, то сейчас мы его вот-вот потеряем. Как бы тебе объяснить…

— Вот-вот. Попробуй пояснить внятно, хорошо?

— Попробую. Нам нельзя идти в политику, потому что она по своей сути противоречит свободе. Возникает диссонанс, люди дезориентируются. Сначала нонконформисты вроде Женьки или Красновой. Но постепенно это захватит всех. От чего-то одного придется отказаться. Догадываешься?

— От свободы, — усмехнулся Виктор. — Только это сплошная демагогия, Олег. Звучит вроде бы логично, но ты подменяешь понятия. Свобода — это наша цель, наша жизнь. А политика — инструмент для вхождения в реальность, и не больше. Сильный инструмент, и на данном этапе нам без него не обойтись. Или предложишь какой-нибудь другой?

Олег молчал.

— Помнишь наши «Пять шагов к свободе»? Так вот, пора издать еще одни «Пять шагов», только уже в другом, социальном масштабе. И либо мы их делаем, либо топчемся дальше на уровне неформальной молодежной тусни! — голос взлетел, как на выступлении перед аудиторией, и Виктор, спохватившись, сбавил тон. — Разумеется, взрослеть страшно. И вообще что-то менять. Тут возразить нечего, просто смотри шаг второй.

— Я ничего не боюсь, — процитировал Олег.

Почти без иронии. Но этого «почти» хватило, чтобы одна из самых неоспоримых фраз прозвучала претенциозно и фальшиво.

Снова образовалась висячая штилевая пауза. Часы на башне за окном поочередно показали число и месяц, температуру воздуха, театральный анонс, банковскую рекламу, — что угодно, только не время. Сегодня еще занести справку в налоговую и разобраться с реквизитами, а на восемь договаривались погулять с Ксюхой… наверное, придется перезвонить.

— Я зайду в общагу, — сказал он. — Сегодня вечером, часов в восемь.

Олег кивнул и спрыгнул с подоконника. Виктор проводил его до выхода, наступая на рассыпанные брошюры. У самых дверей задел локтем пирамиду из коробок, она покосилась, как Пизанская башня, но устояла, и общими усилиями им удалось кое-как ее подровнять. Потом Олег коротко простился, побежал вниз по лестнице, и с каждым пролетом звук его шагов становился все более гулким и нереальным.

Виктор вернулся в офис и опять подошел к окну. Ощущения щенячьего восторга от собственного кабинета с видом на площадь уже не реанимировать, и не надо. К счастью, есть вещи куда более ценные и важные, а главное — значительно менее уязвимые. Причем их немало в жизни, таких вещей.

Присел на подоконник и достал из кармана мобилку:

— Привет, Ксю.

(за скобками)