Ha горных уступах

При свете огня Викта увидела какой-то дьявольский, бешеный гнев на лице Рузи. Она вскочила на ноги, толкнула Ульку ногой так, что та пошатнулась, схватила охотника под мышки и подняла над землей, словно хотела его оттащить. Викте казалось, что Улька бросится на Рузю, но должно быть, она ее испугалась; только оттолкнула Викту изо всей силы. Викта присела от удара и вскочила в бешенстве на ноги. Улька схватила охотника за ноги у колен, чтобы не дать Рузе тянуть его, а Викта, сама почти не зная, что делает, в каком-то слепом порыве обняла его под ляжками. И начали они тянуть его, рвать каждая в себе. Из завязанного рта охотника слышалось хрипенье, сначала он хотел кричать, потом застонал. Улька, самая сильная, тащила его к себе за ноги; Викта невольно ей помогала. Они уже оттянули к себе Рузю на шаг, другой, третий.

– Кому же он достанется? – простонала Улька.

Рузя хотела опереться ногой о камень, но не успела. Сестры еще потянули ее к себе на два шага. Тогда она крикнула:

– Ну, так берите его себе! – рванула тело к себе изо всех сил и со всего размаха ударила охотника головой о камень. Страшный стон вырвался из-под тряпки на губах. Из головы брызнула кровь и мозг.

Упав из рук Рузи, охотник вывалился и из рук Викты и Ульки. Они опустили его в ужасе.

– Ты убила его! – крикнула Викта.

– Убила! – повторила Улька.

– Убила! – ответила Рузя. – Теперь он ваш!

Она оперлась о скалу спиной, готовясь к борьбе.

Викта стала на колени перед неподвижным охотником, сняла у него повязку со рта. Он застонал, но слабо, едва слышно; должно быть, это был последний вздох. Улька бросилась за ножом, разрезала веревки, которыми он был связан. Он еще раз пошевельнулся. И, должно быть, помер.

– Убила она его! – шепнула Улька.

– Убила! – повторила Викта.

Они стояли перед ним на коленях, одна с повязкой в руке, другая – с ножом, обе в крови.

Рузя отвернулась, минуту постояла неподвижно, а потом начала какой-то палкой разбрасывать костер. Остались только тлевшие, перегоревшие дрова и угли. Стало темно.

В эту минуту неподалеку раздался голос Кубы Водяного:

– Гей! гей!..

– Тятька идет! – вздрогнула Улька.

– Здесь вы? Чего вы костер разбрасываете! – кричал Куба. Приближаясь, он говорил:

– Мгла меня закружила; думал, что пропаду! Совсем одурел! Шел, как слепой! И завело меня, черт дери, в такие трущобы, что казалось, так там и придется остаться. А тут еще ничего не видно: мгла и мгла. Чуть меня ангелы с этих гор не сняли… Так и проблуждал я, кружило меня во все стороны… А это что?! Во имя Отца и Сына! Да что же это, черт вас дери!?

Он подошел и увидел при лунном свете охотника, который неподвижно лежал на земле с развязанными руками и и ногами.

– Что случилось?! онемели вы, что ли?

Он схватил сухую ветку, приготовленную для костра, зажег ее, раздул и стал глядеть.

– Голова у него разбита! Во имя Отца и Сына! Кто же это сделал? Что он – развязался и бежать хотел?

Он осматривал его все тщательнее, говоря про себя:

– Одежда на нем изорвана, головой о камень ударился… Веревки ножом перерезаны… не разорваны… нет!..

Обернулся к дочкам:

– Это вы его, как орлы, разорвали?..

Девки молчали.

– Да что же он сделал? Ведь сам он о камень не ударился, не сорвался со скалы… Что же он сделал?

Девки молчали.

Куба Водяной привык, чтобы все его слушались в семье; он топнул ногою от злости и гневно крикнул:

– Да скажете, вы, чертовы бабы, или нет?!

Девки стояли около охотника и молчали. Рузя смотрела на отца быстрыми, широко открытыми глазами, Улька отвернула лицо в сторону, Викта воткнула в рот конец передника и опустила голову.

Куба Водяной потерял, наконец, терпение, схватил первую попавшуюся под руку палку и подбежал к Викте.

– Скажешь, или нет? Чучело гороховое!

Викта испугалась, попятилась, заслонилась рукой и крикнула со страхом:

– Мы его убили!..

Куба Водяной остановился, словно его кто-то схватил из-под земли за пятки. Минуту простоял он в онемении, потом вскрикнул:

– Убили?!

– Убили!.. – повторила Викта и добавила быстро с тревогой: – Рузя его убила!

Куба Водяной не мог придти в себя от изумленья.

– Я даже испугался… – сказал он. – Убили? Да зачем? Отчего? Что он – перерезал веревки, когда вы спали, и бежать хотел? Или до вас добирался? Да ведь он был связан… Что за чудо?! Или вы сами перерезали на нем веревки?

– Сами, да только уж на трупе, – сказала Викта.

Куба Водяной открыл рот от изумления.

– Тут рехнуться можно! – сказал он. – Так вы его связанного замучили.

Девки молчали.

– За что?

Рузя стала смотреть в землю, Улька еще больше отвернула лицо, а Викта снова взяла конец передника в рот и опустила голову. Куба Водяной стоял перед ними и по очереди смотрел на них при свете месяца, который вышел из за туч и висел над обрывом Батыжовецких гор, искрясь на покрытых снегом скалах.

– Да что же, вы его съесть хотели, или как? – спросил он через минуту.

Долго смотрел он на них.

– Гм… – сказал он, – чего ж вы так стыдитесь. Головы опустили, не смотрите на меня смело… Эй! – крикнул он вдруг, снова впадая в бешенство, – или вы мне сейчас скажете, или, – вот вам крест, – я вас, тысяча чертей, изрублю всех!