Читаем Harmonia cælestis полностью

253

Если предположить (чисто теоретически), что моего отца не преследуют и он (l) это знает, то все о’кей, случай не стоит и выеденного яйца. Если, далее, предположить, что отца, опять-таки, не преследуют, но он, (2) об этом понятия не имея, все же предполагает, что его преследуют, хотя преследовать его никто и не думает, то это чистой воды паранойя. С другой стороны, если моего отца преследуют и он (3) отдает себе в этом полный отчет, то имя моего отца в таком случае — жертва. Не самый ужасный случай. Но если его преследуют и он (4) об этом не знает, то подходящего слова для этого в нашем языке нет. Вот это ужасно — когда нет слов.

254

Имя моего отца, в силу стечения личных обстоятельств, исторических и культурных традиций, происхождения и бессилия, родилось от встречи двух слов: убивать и серай (султанский гарем). Всякий раз, когда я называю, имею возможность назвать его вслух, громогласно, голосисто, гулко, звонко, звучно, зычно, неистово, оглушительно, во все горло, громоподобно, надрывно, тихо, вяло, хрипло, похмельно, сипло, с воем, ревом, визгом, стоном, плачем, воплем, писком, лаем, рыком, истошно, как резаный, как оглашенный, с яростью, озлоблением, остервенением, шепотом, журча, шелестя, бормоча, запинаясь, с отвращением, ненавистью, тошнотой, брезгливостью, с ужасом, страхом, оцепенением, в дикой панике, с дрожью, оторопью, грубо, резко, мягко, кротко, умиленно, заботливо, трогательно, любовно, страстно, тактично, вежливо, чутко, бережно, — когда я имею возможность назвать его имя, я счастлив. Я называю его: Мордехай. Я счастлив.

255

Когда старший сын моего отца был маленьким, он часто слышал от соседей и родственников, особенно от своей тетушки, старшей сестры моей матери, и ее сына, который был только четырьмя годами старше его (правда, разница эта в таком возрасте весьма существенна), что мой отец — выдающийся бык-пианист. Выдающийся бык-пианист. При этих словах говорящий обычно смеялся или подмигивал, и нередко завязывалась шуточная дискуссия о том, правильно ли называть его выдающимся — в музыкально-зоологическом, естественно, отношении, — или лучше в первом приближении ограничиться словом «известный». Старший сын моего отца, знавший, что мой отец является выдающимся или, во всяком случае, известным быком-пианистом, вырос в смутном неведении, должен ли он по этому поводу радоваться или стыдиться. Изрытая быками и застывшая затем грязь, это жуткое колдобистое бездорожье, на днях просветил его Оскар П., называется бычьим роялем. Но какое отношение это имеет к моему отцу? Оскар П., по обыкновению, подавил усмешку, и, как всегда, когда он начинал говорить о словах — а он говорил о словах очень часто (и очень красиво), — на лице его отразились радость и легкое, но отчетливое самодовольство, смешанное с учтивостью; твой отец, когда напивался, домой возвращался на четвереньках — по полям, по долам, там, где бродят быки. В виртуозности, вдохновенности, непосредственности с ним не могут сравниться ни Гленн Гульд, ни Золтан Кочиш, ни Янош Ролла. А ведь он даже не пианист! Ты должен гордиться своим отцом. Так и произошло, он стал им гордиться.

256

Чудо-юдо — преогромное существо, которое вечно спит. Спит как убитое, но при этом очень чувствительно к запаху человека. Стоит только ему почуять человечий запах, как оно, даже не открывая глаз, наносит удар в сторону, откуда оный исходит. Или, чаще того, перекатывается в эту сторону и захватывает мощным движением, сковывает по рукам и ногам носителя запаха. Однако, что интересно, вся конституция, биология, нервная система чуда-юда устроены таким образом, что от человеческого тепла оно тут же опять засыпает, немедленно погружается в мирный сон, и носитель запаха должен тогда, как знаменитый иллюзионист Гудини, высвободиться из плена. Задача эта не из простых, ибо чудо-юдо — существо преогромное, наваливающееся на бедного малыша всем своим неимоверным весом. Но бедный малыш всякий раз героически освобождается и бывает от этого бесконечно счастлив. Так выглядела игра в чудо-юдо, которая проходила утром каждого воскресенья; пока были воскресенья.

257

Перейти на страницу:

Все книги серии Современное европейское письмо: Венгрия

Harmonia cælestis
Harmonia cælestis

Книга Петера Эстерхази (р. 1950) «Harmonia cælestis» («Небесная гармония») для многих читателей стала настоящим сюрпризом. «712 страниц концентрированного наслаждения», «чудо невозможного» — такие оценки звучали в венгерской прессе. Эта книга — прежде всего об отце. Но если в первой ее части, где «отец» выступает как собирательный образ, господствует надысторический взгляд, «небесный» регистр, то во второй — земная конкретика. Взятые вместе, обе части романа — мистерия семьи, познавшей на протяжении веков рай и ад, высокие устремления и несчастья, обрушившиеся на одну из самых знаменитых венгерских фамилий. Книга в целом — плод художественной фантазии, содержащий и подлинные события из истории Европы и семейной истории Эстерхази последних четырехсот лет, грандиозный литературный опус, побуждающий к размышлениям о судьбах романа как жанра. Со времени его публикации (2000) роман был переведен на восемнадцать языков и неоднократно давал повод авторитетным литературным критикам упоминать имя автора как возможного претендента на Нобелевскую премию по литературе.

Петер Эстерхази

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги

Ход королевы
Ход королевы

Бет Хармон – тихая, угрюмая и, на первый взгляд, ничем не примечательная восьмилетняя девочка, которую отправляют в приют после гибели матери. Она лишена любви и эмоциональной поддержки. Ее круг общения – еще одна сирота и сторож, который учит Бет играть в шахматы, которые постепенно становятся для нее смыслом жизни. По мере взросления юный гений начинает злоупотреблять транквилизаторами и алкоголем, сбегая тем самым от реальности. Лишь во время игры в шахматы ее мысли проясняются, и она может возвращать себе контроль. Уже в шестнадцать лет Бет становится участником Открытого чемпионата США по шахматам. Но параллельно ее стремлению отточить свои навыки на профессиональном уровне, ставки возрастают, ее изоляция обретает пугающий масштаб, а желание сбежать от реальности становится соблазнительнее. И наступает момент, когда ей предстоит сразиться с лучшим игроком мира. Сможет ли она победить или станет жертвой своих пристрастий, как это уже случалось в прошлом?

Уолтер Стоун Тевис

Современная русская и зарубежная проза
Рыбья кровь
Рыбья кровь

VIII век. Верховья Дона, глухая деревня в непроходимых лесах. Юный Дарник по прозвищу Рыбья Кровь больше всего на свете хочет путешествовать. В те времена такое могли себе позволить только купцы и воины.Покинув родную землянку, Дарник отправляется в большую жизнь. По пути вокруг него собирается целая ватага таких же предприимчивых, мечтающих о воинской славе парней. Закаляясь в схватках с многочисленными противниками, где доблестью, а где хитростью покоряя города и племена, она превращается в небольшое войско, а Дарник – в настоящего воеводу, не знающего поражений и мечтающего о собственном княжестве…

Борис Сенега , Евгений Иванович Таганов , Евгений Рубаев , Евгений Таганов , Франсуаза Саган

Фантастика / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Альтернативная история / Попаданцы / Современная проза
Салихат
Салихат

Салихат живет в дагестанском селе, затерянном среди гор. Как и все молодые девушки, она мечтает о счастливом браке, основанном на взаимной любви и уважении. Но отец все решает за нее. Салихат против воли выдают замуж за вдовца Джамалутдина. Девушка попадает в незнакомый дом, где ее ждет новая жизнь со своими порядками и обязанностями. Ей предстоит угождать не только мужу, но и остальным домочадцам: требовательной тетке мужа, старшему пасынку и его капризной жене. Но больше всего Салихат пугает таинственное исчезновение первой жены Джамалутдина, красавицы Зехры… Новая жизнь представляется ей настоящим кошмаром, но что готовит ей будущее – еще предстоит узнать.«Это сага, написанная простым и наивным языком шестнадцатилетней девушки. Сага о том, что испокон веков объединяет всех женщин независимо от национальности, вероисповедания и возраста: о любви, семье и детях. А еще – об ожидании счастья, которое непременно придет. Нужно только верить, надеяться и ждать».Финалист национальной литературной премии «Рукопись года».

Наталья Владимировна Елецкая

Современная русская и зарубежная проза