He как у людей

— Курить ужасно хочется, — говорит Бриджид. — Хочешь, выйдем куда-нибудь после завтрака?

Эйдин не курит и ненавидит запах дыма, но все-таки кивает. В первый раз ее хоть куда-то зовут.

— Может, на хоккейную площадку? — Бриджид проказливо улыбается, и на щеках у нее появляются две дерзкие ямочки. — Все шестиклассницы туда бегают. — Она бесцеремонно разглядывает Эйдин. — Как там, говоришь, тебя зовут?

Пока Эйдин пытает свыкнуться с мыслью о курении среди бела дня на хоккейной площадке, видной из любою окна школы, включая директорское, к ним робко подходит девочка помладше и сообщает, что Эйдин вызывают в кабинет мисс Бликленд.

— Ну, ёлки, — говорит Бриджид с сочувствием и, как хочется верить Эйдин, с ноткой восхищения. — Похоже, ты встряла.

— Эйдин.

— Что?

— Эйдин меня зовут.

13

Милли слышит, как и каждое утро, вот уже целую неделю, Сильвия входит в дом ровно в девять, открыв дверь ключом, который дал ей Кевин. Она исключительно пунктуальна, деловита и предприимчива. В половине десятого она с подносом уже тихонько стучит в дверь спальни Питера, и начинается черепаший ритуал одевания Милли. Часто прямо в середине процесса, в одном бюстгальтере и застиранных трусах, Милли усаживается на кровати и начинает вслух размышлять о погоде, о своих носках и о мире во всем мире. Сильвия никогда ее не торопит. У нее ангельское терпение.

Потом, если погода хорошая, они идут гулять по окрестностям, и Милли останавливается на каждом шагу, чтобы поболтать со всеми соседями и представить им свою новую американскую подругу Сильви (а вчера и вовсе сократила ее до «Сил»). По пути они здороваются с собаками, с малышами, гуляющими в колясках в сопровождении непостижимо юных мам или несколько чопорных или застенчивых иностранных нянь, со случайными прохожими и, чаще всего, с сестрами О’Лири, двумя богемными дамами, никогда не бывавшими замужем — они тоже ежедневно выходят на утреннюю прогулку.

На очередной прогулке в сырой и холодный день, уже на второй неделе их знакомства, Милли обсуждает широкий круг вопросов: шоколадный торт (посыпать ли его сверху миндальной крошкой?), Эйдин (как она там, в новой школе?), сына ВД, который звонит ей, только когда потребуются деньги, ревматизм, размер собственной груди… Сильвия выслушивает эти монологи внимательно и серьезно, с неподдельным интересом, и Милли чувствует, что уже просто влюблена в нее. Когда дорога идет под уклон, американка заботливо берет Милли под руку.

Милли слышит рев мотора раньше, чем видит сам двухэтажный автобус, летящий по узкой, извилистой дороге.

— К стене! — кричит Милли. — Водитель бешеный!

Женщины, смеясь над этим ЧП, которое сами же себе и организовали, отбегают к обочине и прижимаются к старинной каменной ограде. Краем глаза Милли видит море — бушующее, прекрасное в своем неистовстве. Огромный автобус проносится мимо, Милли смотрит ему вслед, видит, как водитель машет ей рукой, и машет ему в ответ.

— Вы спасли мне жизнь! — смеется Сильвия. — Идемте, нам все равно пора возвращаться. Вас ждет сюрприз.

***

Сюрприз оказывается совсем не таким, какого ожидала Милли. Не цветок в горшке, не банка хрустящего рисового печенья, которую Сильвия принесла ей в первый день. Это вообще не вещественный подарок. Сильвия ведет Милли на кухню и распахивает дверцу шкафчика возле раковины.

— Та-дам!

Шкафчик неузнаваем. Нижняя полка выскоблена дочиста и покрыта каким-то синим сорбирующим ковриком. Чашки, блюдца и кружки не только сверкают чистотой — они собраны все в одном месте и расставлены аккуратными рядочками. На полке повыше — идеально ровная стопка чистых салатниц, а рядом — такая же ровная стопка чистых тарелок на таком же синем коврике. Здесь царит порядок — идеальный, продуманный, ошеломляющий.

С какой-то подчеркнутой торжественностью Сильвия распахивает следующую дверцу. Здесь, очевидно, отведено место для стаканов и бокалов, а в соседнем шкафчике, где раньше были свалены самые разнородные предметы, теперь разместилось все необходимое для выпечки, и все это тоже выглядит красиво. Мука и сахар больше не хранятся в бумажных пакетах: Сильвия пересыпала их в высокие стеклянные банки с пробковыми крышками, как на картинке в журнале о домашнем дизайне. Рядом — специи, макароны, рис, консервы и так далее.

От ее кухни Сильвия не оставила камня на камне.

Милли стоит посреди комнаты, разинув рот, обуреваемая противоречивыми эмоциями. Сильвия не имела никакого права шариться в ее вещах без разрешения, даже без предупреждения, и устраивать такие радикальные перестановки! Да кто она такая? Всего лишь наемная работница, получающая жалованье в конверте, она и в доме-то появилась всего пару недель назад. А главное — что Сильвия хочет сказать таким непрошеным вмешательством? Что у нее, у Милли, на кухне бардак? Что она никуда не годная хозяйка? Эта мысль — о том, что Сильвия, пожалуй, ее все-таки не понимает, а может, просто жалеет, — оказывается неожиданно горькой.