He was perfect

Их лица сближались, и он прикрыл глаза, потянувшись к ней губами, желая вернуть тот нежный поцелуй, но Печальная закрыла ладонью его рот, и когда герой открыл глаза, она смогла увидеть в них своё отражение — серые кристаллы смертоносных глаз. Печальная почувствовала боль, будто внутри головы кто-то медленно всё сжимает, черты окружающего мира, лицо Идеального, звуки и запахи — всё сворачивалось, сокращалось, исчезало, оставляя лишь чувство тоски о том, что невозможно даже вспомнить. Неверными губами она ещё смогла произнести:

— Ты найдёшь… не один… perfect… wish… see… — и медленно истаяла на его руках…

Солнце отражало тонкие гребешки слабых волн лазурного озера, лёгкий ветерок приносил запах цветущих неподалёку ландышей. Наш герой сидел на берегу, а на его коленях лежала навсегда затихшая Печальная. Он гладил её седые волосы, наблюдая за тем, как морщины на грустном, усталом лице разглаживаются, бледность становится естественной, уходит тепло. Идеальный не плакал, только задумчиво наблюдал за тем, как последние крохи живой энергии покидают тело. Когда же солнце окрасило всё вокруг нежным багрянцем, он нагнулся и поцеловал её в лоб, последний раз коснувшись мягкого лица. "Больше она не будет грустить", — так подумал Идеальный.

Через пару дней на том месте, в прелестной озёрной душистой долине появился холмик свежей земли. Ещё дней через семь он уже покрылся молодой травкой. А через месяц его накрыл серебристый гранитный квадрат — Идеальный принёс его с родины Печальной и высек на нём надпись — "You are perfect". Порой герой приходил к этому камню, подолгу глядя на отражение неба и солнца в нём, вспоминая их первую встречу.

А потом вставал и шёл дальше, прогуливаясь по своему идеальному краю. Порой, поднимаясь на особенно высокий холм, он останавливался ненадолго, чтобы отдохнуть. Бескрайний и совершенно опустевший мир, раскинувшийся кругом, в космосе его чёрных глаз был по-прежнему бесконечно красив.

— Мы обязательно встретимся, слышишь меня! Прости — там, куда я ухожу, весна…

"Весна" by Дельфин

Послесловие

"Любовь — страшная и красивая вещь. Я бы сказала, страшно красивая. Она наделяет нас великой силой, но стоит нам оступиться, и вся эта мощь обращается против нас же…"

"… Должны ли мы любить? Конечно нет. Никто не может заставить полюбить. Но возможна ли жизнь — настоящая жизнь — без любви? Это состояние, полное гармонии, будто и есть существо. И каждый раз, когда тебе плохо, просто знай — ты пошёл против своей любви. А значит, пошёл против своей сути, против себя…"

"…"Разбитое" сердце — безумно банальное выражение. И отражает оно крайне типичное состояние. Слово, взгляд, одно движение… конечно, не способны на это. Можно очень долго встречать эти удары, ведь на самом деле сердце — не самая хрупкая, а наоборот, самая стойкая материя. Но никакая боль не может длиться вечно. И потому всё, что способно на боль, однажды разрушается.

Что же происходит с теми, чьё сердце "разбито"? Любовь просачивается через трещины и дыры, оставляя внутри зияющую пустоту. Больше ты не чувствуешь боли и жизни — того, что их питает, в тебе больше нет. Это апатия, тоска, скука, отчаяние, а иногда — внезапная жестокость…"

"Возможен ли идеал — любовь без боли и страданий, без разбитых сердец и отчаянных поисков, без ненависти? Безусловно — как всё несуществующее. Идеал — всегда чья-то нездоровая фантазия. В мире, созданном двумя, никогда не будет абсолютного единства — оно бы означало исчезновение. Двоединство положило начало существованию любви, потому что последняя не может существовать односторонне. Любить в себя значит любить и из себя. А это больно и тяжело. Но таковы самые дорогие дары этого мира. Тот, кто не был смущён, не грустил, не страдал — не любил. И он может быть идеальным, потому что не знает разницы между двумя. Но в мире много боли, потому что много любви. И здесь, если ты не любишь — тебя нет…"

Разделы V, VIII. Книга третья: "Жизнь — дитя Любви и Вечности", цикл "Чайлдлайфстайл".