Hell to the Heavens (СИ)

Ни то, ни другое, ей абсолютно не нравится. Ей не хочется добровольно преклонять перед ним колени, но и оказываться запертой из-за своего упрямства — так себе вариант. Опускаясь на колено, можно думать всё что угодно, одними уголками губ, когда голова опущена, можно стискивая клинок, говорить о ненависти.

Это гораздо проще, чем думать и шептать о таком когда над тобой нависают, шепча о том, что это единственно правильный вариант, когда прикасаются заставляя думать лишь о том что ей сейчас безумно хорошо, хоть где-то в голове будет скверно царапаться мысли о том, насколько всё происходящее отвратительно. Она сглотнёт, понимая, что всё отвратительно.

И останется лишь снова встать на ноги, да в комнате осмотреться, чтобы найти хоть что-нибудь, что поможет ей выбраться, если это возможно, ведь… Они всё ещё орден, что желает уничтожить всё живое, превратить яркие краски в грязно-чёрное месиво, в котором ничего не останется, кроме бесконечной печали.

Она сглатывает, осознавая, что кроме постели, да тускло светящегося кристалла, мягким светом обвивающий комнату… И на мгновения, кажется, готова она разрыдаться, вцепиться в постель, и до рези в глазах, плакать бесшумно, пока ничего кроме пустоты в голове не останется.

***

Кэйа не знает, сколько времени находится здесь, не знает сколько раз к ней уже приходили. Не знает, сколько раз сказали о том, что её место подле него, не знает, сколько раз звали в объятия, с ласковой улыбкой обещая быть ласковой, только пусть она сделает один-единственный верный шаг…

Маги оказались гостями более редкими, да и те лишь тихо урчали, прося её принять их венец, просят остаться с ними… И она вздрогнет, позволяя маленьким ручкам забраться в свои волосы, чтобы снова заплести замысловатый цветок, заурчать, напоследок, по плечу похлопать, а потом она обернётся, перехватывая создание.

— Скажи мне, что из сказанного мне принцем правда? — тихо спросит она, замечая как улыбнётся пушистое создание, проводя пальцами по голубым прядям, и задумчивое урчание, сменится озорным писклявым смехом.

— Ну… Вы должны были стать его розой, а не клинку…— тихо отвечают ей, слезая с постели. — Нам не нужен ещё один воин, хоть в вас никто и не сомневается, просто… Вы должны были стать символом могущества бездны, принцесса…

Кэйа замолкнет, провожая взглядом уходящее создание. Принцесса значит? Быть может… В голове снова начинает шуметь чужой голос, шепчущий ей о том, что она неглупая, что сделает правильный выбор, что не стоит тянуть, ведь это совершенно бессмысленно. Кэйа выдыхает, осторожно проводя по стене, и прислоняется к ней виском, и кажется, ещё пара мгновений, и она согласится. Согласится на всё что угодно, верный клинок или прекрасная роза, кажется, уже совершенно не имеет значения, ведь…

Где-то за дверью раздаются шаги, предупреждая об очередном визите принца, что так отчаянно руки к ней свои тянет… О, архонты, ещё одного сеанса этих внушений она не вынесет. Закрыв глаза и уши, она встаёт на ноги, опускает голову, считая до десяти. Надо успокоить собственное сердце, ведь…

Соглашаясь, она предаёт все свои чувства и мечты. Соглашаясь, она навсегда останется здесь, в руинах и пепле, в которые мир обязательно обратится, если их не остановить. Соглашаясь, она принимает звёздный венец, добровольно перед бездной падая на колени, вручая тем ключи от собственной свободы. Она окажется от всего, чем дорожила там, под звёздами…

То, что у неё отобрало признание и сама бездна, словно нарочно в руки мастера Крепуса глаз порчи вручившая… Словно она знала как быстро и малой кровью вернуть её на место, словно…

Чужие руки мягко вокруг талии обовьются, заставляя её вздрогнуть и отнять на мгновения от ушей руки. Холодный нос уткнётся куда-то в загривок, не позволяя резко развернуться. Мгновение, она чувствует как тот выдыхает ей в спину, и медленно отстраняется, собираясь снова нашёптывать о том, что она должна остаться здесь добровольно и не лить лишнюю кровь, ведь…

Она должна быть с ними, она принцесса, она не может предать их…

— Не начинай… — шепчет она, позволяя принцу щеку между лопаток устроить и довольно прищурить глаза, прежде чем пальцы чужие к рукам её прикоснутся, стягивая повязки, являя ей исцелённую кожу, на которой не осталось и следа от чужого огня.

Итэр знает, она сдалась едва оказавшись здесь. Знает, что стоило немного подождать, чтобы она окончательно была уверена в собственном выборе, ведь… Последней надеждой её назвал предатель — Дайнслейф, перед уходом строго-настрого наказав той бежать от ордена, или карать его безжалостно ибо… Они разделаются с ней, устроив пир с её тела. Итэр усмехается, сжимая чужие пальцы и ожидая её слов, пусть робких и тихих, совершенно не уверенных, но однозначных. Тех, что развеют любые сомнения в том, что ею что-то сделано неправильно… Итэр не позволит ей и секунды сожаления, ведь… Дальше будут лишь реки крови и бесконечное пожарище, что унесёт всё живое из этого мира, вместе с его сестрой, если та не пожелает встать на его сторону.